Валерий Шамбаров - «Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров

Поздно. Деникинцы наступали на Харьков и Царицын. А Донская армия Быкадорова прорвала фронт на Северском Донце и соединилась с повстанцами. Силясь выправить положение, Троцкий вернул с Западного фронта Миронова, поставив ему задачу провести в Усть-Медведицком и Хоперском округах поголовную мобилизацию, чтобы «не дать казаков Деникину». Не тут-то было. После всего, что произошло, даже к Миронову донцы не шли. Южный фронт рухнул…

Аналогичные явления происходили не только на Дону. Сравните первые и последние главы романа Фурманова «Чапаев». Там и тут бои идут в одних местах — Сломихинская, Лбищенск. Но вы увидите колоссальную разницу. В начале книги — «обычная» война. И отношения с местным населением довольно терпимые, даже изнасилованная казачка прощает обидчика, чтоб его не расстреляли. В конце — совсем другое. Наступление идет уже после геноцида и носит карательный характер, чего не скрывает и Фурманов: «Казацкие войска не гнать надо, не ждать надо, когда произойдет у них разложение, не станицы у них отнимать одна за другою», главная задача — «уничтожение живой неприятельской силы». Но и ответная борьба развернулась с крайним ожесточением: горящая степь, вырезанные обозы, блуждающие в степи зловещие огни мстителей, казачки сыплют яд в пищу красноармейцев, погибая при этом сами. Измотав большевиков степной войной, уральцы погнали их прочь, а отряд из 300 казаков налетел ночью на Лбищенск, уничтожив Чапаева с его штабом…

В итоге для советской власти кампания геноцида принесла только вред. Победы на всех фронтах оборвались. Вместо того чтобы добить белогвардейцев, войска разворачивались на восставших казаков. Оправились от поражений и перешли в наступление Колчак, Деникин… Впрочем, круги международной «закулисы», стоявшие за Свердловым и Троцким, подобный поворот тоже устраивал. Вместо завершения гражданской войны в России стал раскручиваться новый ее виток. Лились новые моря крови.

Рецидив казачьего геноцида последовал в 1920 г., когда от белогвардейцев удалось очистить Северный Кавказ. Здесь большевики объявили своей опорой «революционных» горцев, были созданы Горская и Дагестанская автономные республики. Им передали значительную часть казачьих земель. 11 станиц постановили вообще упразднить, район Владикавказа предназначался для заселения ингушами, 70 тыс. казаков подлежали депортации. Их выгнали из родных хат и под конвоем повели на север. Но «упростили» проблему, чего с беженцами возиться? По пути каратели и «революционные» ингуши набросились на беззащитные колонны, принялись рубить и резать, ударили пулеметы. Дорога на Беслан была завалена трупами. Всего в ходе депортации было уничтожено 35 тыс. казаков, казачек, детей.

Но и распропагандированного улучшения хозяйства горцев не произошло. Потому что в «очищенные» станицы они не переселялись. Предпочитали оставаться там, где привыкли жить. Наезжали выломать что-нибудь из брошенных домов. Или пограбить казачьи селения, которые не были выселены. Казаки жаловались: «Разрушаются здания, инвентарь, рамы, стекла и проч. увозятся в аулы, портятся фруктовые деревья. Сельскохозяйственный инвентарь разбросан, изломан, ржавеет и гниет… Русское население обезоружено и к физическому отпору и самосохранению бессильно. Аулы, наоборот, переполнены оружием, каждый житель, даже подростки 12–13 лет вооружены с ног до головы, имея револьверы и винтовки. Таким образом получается, что в Советской России две части населения поставлены в разные условия в ущерб одна другой, что явно несправедливо».

Спрашивается, кому это было нужно? И зачем? Конечно же, не для строительства «земного рая».

Существовала ли организованная преступность в дореволюционной России? В том виде и в тех масштабах, к которым мы привыкли сейчас, — нет. Условия жизни и моральный климат были для этого совершенно не подходящими. Но все же имелись места, где в начале столетия уже возникло то, что можно назвать «мафией». В первую очередь — Одесса. Такому исключению немало способствовала историческая и географическая специфика этого города. Причерноморье отошло к империи в XVIII веке в результате победоносных войн с Турцией, и заселялся этот край пришлыми людьми. В сельской местности существовали многочисленные немецкие колонии. А сама Одесса стала главным торговым портом на юге, и сюда стекалась ради заработка голытьба со всех концов. Тут же оседали эмигранты из соседних стран, постоянно взбаламученных войнами, революциями. И точно так же, как в американских городах, здесь возникали большие национальные кварталы — молдаванские, арнаутские (албанские), еврейские, греческие, следы которых до сих пор сохранились в уличных названиях.