Валерий Шамбаров - «Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров

Далее: «на Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в Ленина…» Простите, а что же еще крикнут из толпы о человеке, которого уже взяли и ведут?

Позже появляется и другая версия, рожденная Бонч-Бруевичем, не присутствовавшим при покушении и не имевшим никакого отношения к его расследованию, — версия о гурьбе ребятишек, якобы бежавших за террористкой и кричавших: «Вот она! Вот она!» — и тем самым указавших преступницу. Любопытно, что как раз эту, более гладкую версию подхватила советская художественная литература. Но в материалах следствия никаких ребятишек нет, действует лишь «революционная интуиция» С. Батулина.

Во всех свидетельских показаниях фигурируют и другие кандидатуры на покушение: некий подозрительный гимназист, замеченный на митинге, «человек в матросской фуражке», который бегал и суетился рядом, но пустился наутек, когда шофер Гиль достал револьвер. Отметим, что сам Ленин, едва Гиль подбежал к нему, спросил в первую очередь: «Поймали его или нет?» А бюллетень ЦИК за подписью Свердлова, выпущенный вечером 30 августа, уже после задержания Каплан, сообщал: «Стрелявшие разыскиваются».

Нет, в деле о покушении на Ленина это не единственные неувязки. Хотя Каплан якобы и была опознана «рядом рабочих», но нигде эти самые «рабочие» и их показания не фигурируют. Свидетелями выстрелов в Ленина были сотни людей, но очных ставок по опознанию Каплан не проводилось ни с кем! Единственным свидетелем, опознавшим Каплан, выступает шофер Гиль. Остальные же, как С. Батулин, Н. Иванов и др., дружно утверждают, что не видели, кто стрелял. Но и свидетельства Гиля тоже крайне противоречивы. Потому что в первоначальных показаниях он сообщает, что видел лишь… «руку с револьвером». И лишь в более поздних пересказах сталкивается с террористкой лицом к лицу — и она, отстрелявшись, бросает револьвер ему под ноги.

Но этот револьвер, брошенный посреди заводского двора, рабочие «находят» только через четыре дня! Лишь 3 сентября он всплывает вдруг на следствии. Кстати, обратите внимание: по данным обыска, экипирована была Каплан явно не для теракта. При задержании у нее отбирают портфель и зонтик. Однако портфель того времени — это отнюдь не изящный дипломат, и свидетель Мамонов называет его «чемоданом». Да и зонт начала века представлял собой довольно громоздкую конструкцию. Вот и попробуйте, нагрузившись такими вещами и как-то манипулируя ими в руках, прицельно стрелять из пистолета. А потом ускользнуть через толпу и удирать. Почему-то поспешив избавиться от оружия, но с неуклюжим зонтом и «чемоданом», в котором не было ничегошеньки ценного…

В заключении ВЧК по данному делу сказано: «Когда тов. Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговора», из чего делается вывод, что «в покушении участвовала группа лиц». Хотя это начисто противоречит свидетельским показаниям Н. Я. Иванова — что обе женщины, задержавшие Ленина разговорами, хорошо известны, что обе они тоже получили ранения и были доставлены в больницу, оказавшись случайными жертвами «террора буржуазной наймитки». А вот показаний этих женщин, стоявших в момент выстрелов ближе всего к Ильичу, мы, по непонятной причине, не находим нигде.

Семашко публикует откровенную чушь: «…Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре». Остается констатировать, что первый советский наркомздрав, наверное, с гимназических лет чересчур увлекался Майн Ридом или просто имел столь жалкий уровень профессиональной подготовки, что в нужный момент ему в голову не пришло ничего более правдоподобного — иначе откуда бы взяться индейскому яду в Москве в 1918 г.? И какой серьезный террорист додумался бы искать бразильскую экзотику сомнительного свойства вместо, например, цианидов, которые может изготовить любой химик или фармацевт? Да и как, интересно, Семашко мог идентифицировать «кураре» при отсутствии каких бы то ни было специальных исследований? На язык, что ли? Или по запаху пули?

А между тем Фанни Каплан подвергалась непрерывным многочасовым допросам. Сначала в комендатуре Замоскворецкого района, потом на Лубянке, потом в Кремле. Сменяя друг друга, ее в течение нескольких дней допрашивали Дьяков, Петерс, Курский, Козловский, Аванесов, Скрыпник, Кингисепп. Что способны сделать с человеком бессонница и непрерывный многодневный допрос? Даже без воздействия других пыток? И какая же может быть цена собственным признаниям Каплан? Впрочем, и протоколы допросов достаточно красноречивы.