Гаральд Граф - Моряки

Но адмирал Небогатое забыл, что на всякой эскадре или отдельном военном корабле лежит также и обязанность: если даже нет никаких шансов победить и нельзя вовсе избежать сражения, то все же вступить в бой и погибнуть, а не сдаться. Это не летика, а воинский долг, и этот долг не только красивый жест - выполнение его до конца не менее важно, чем и победа, потому что в основе его лежит чувство национальной гордости. Как бы сдача ни оправдывалась обстоятельствами, это всегда будет оскорблением.

Рассветало и горизонт был чист* ни дымков, ни подозрительных точек. Утром стало заметно, что крен "Иртыша" на правый борт и на нос начал опять увеличиваться. Старший офицер с несколькими другими офицерами и боцманом исследовали состояние переборок и обнаружили, что за ночь их сильно выпучило. Через швы во многих местах просачивалась вода. Это было серьезное открытие, так как, лопни переборка в соседний трюм, водоизмещением около 2-х тысяч тонн, корабль глубоко сел бы носом, а корма настолько вышла бы из воды, что руль и винты оказались бы почти на поверхности и "Иртыш" потерял бы возможность управляться и двигаться.

Как ни очевидно, что такую пробоину судовыми средствами заделать нельзя, все же командир приказал попробовать. Для этого пришлось застопорить ход и приготовить пластырь. Когда его подвели к пробоине, она оказалась настолько большой, что он не мог ее перекрыть. Попробовали под пластырь завести большой брезент, однако, и это не помогло. Провозившись около часу и убедившись в бесцельности стараний, решили понапрасну не терять времени и продолжать путь, чтобы засветло пройти как можно далее на север и с темнотою прорваться через опасную зону.

"Иртыш" дал ход, а крен все продолжал, хоть и медленно, увеличиваться. По-видимому, переборки сдали еще больше и в любой момент могли совсем лопнуть. В виду серьезности положения, согласно Морскому уставу, командир собрал совещание из всех офицеров, чтобы выслушать их мнение, что предпринять дальше. Все быстро собрались в кают-компании. На обсуждение было поставлено два вопроса, первый — продолжать идти тем же курсом и не покидать корабль до его гибели — и второй — идти ли тем же курсом до тех пор, пока, по всем признакам, не станет ясным, что гибель близка, после чего спустить шлюпки и на них спасаться.

Все придерживались такого мнения, что следует продолжать путь во Владивосток, пока "Иртыш" будет способен держаться на поверхности, и только тогда начать спасаться, когда не останется никакой надежды. Выслушав общее мнение, командир окончательно решил так: идти на север, придерживаясь японского берега , если положение станет критическим, подойти к нему еще ближе, спустить шлюпки, погрузить на них раненых и команду и высадиться.

Это решение в первой своей половине всех удовлетворило, но высадка на японский берег, т е. добровольная сдача в плен многим казалась чем-то чудовищным и неприемлемым. С другой же стороны, никто, конечно, не мог предположить иного серьезного решения. Или следовало предоставить кораблю тонуть со всем экипажем? Но ведь тогда мало кто спасется, и уже, наверное, погибнут пятьдесят три наших раненых.

Был ли в этом хоть какой-нибудь смысл, даже рассматривая вопрос с точки зрения воинской чести: "Иртыш" не боевой корабль, он покидается не оттого, что мы отчаялись добраться до русского порта, а потому что полученные повреждения привели его к гибели. Наконец, имеет ли право командир бесцельно рисковать жизнью более чем двухсот человек экипажа только из боязни возможных обвинений.

Мысль, что можно, а пожалуй, даже при данных условиях и должно, не дожидаясь окончательной гибели "Иртыша", его покинуть, казалась правильной. Но предстояло ведь высадиться на неприятельский берег Тут опять возникал тяжкий вопрос. Ну, а как поступить иначе? Продолжать путь к русским берегам в шлюпках? Но ведь и шлюпок недостаточно, и они, наскоро и едва починенные от полученных в бою повреждений, будут совершенно перегружены; среди спасающихся окажутся и раненые; где уж тут совершить переход в несколько дней по открытому морю. Следовательно, командиру оставалось только выбрать ближайший берег — к несчастью, неприятельский.

Все же мы, мичманы, решили просить дать нам шлюпку, чтобы на ней попробовать прорваться к русскому берегу Перспектива совершить такое путешествие да еще, наверное, с массой приключений очень увлекла молодежь, и Е., как старший, пошел к командиру. Тот, хотя и неохотно, но согласился на нашу просьбу, однако при условии, что найдется такая шлюпка, которая будет в состоянии выдержать предстоящее плавание и если она окажется не нужной для спасения других. Оставалось только поблагодарить командира и согласиться, что он совершенно прав.