Гаральд Граф - Моряки

В этот момент боцман доложил старшему офицеру, что поврежденный трюм все больше наполняется водою и переборки начинают выпучиваться и, того и гляди, лопнут Действительно, крен увеличивался, и транспорт глубже садился носом. Было такое впечатление, что мы медленно тонем. Но что можно предпринять. пробоина такая большая, что ее заделать нет возможности. Да и как на ходу выполнить такую работу, а остановишься — отстанешь и попадешь под новый обстрел. Оставалось только попытаться укрепить переборки бревнами.

Известие, что "Иртыш" в опасном положении, быстро распространилось по всем палубам и вызвало среди части команды панику Офицеры бросились успокаивать, и на всякий случай было приказано изготовить шлюпки к спуску, но, кроме одного баркаса, остальные оказались поврежденными. На стреле лебедкой попробовали его приподнять, чтобы вывалить за борт, но лебедка не действовала, и пришлось починить сначала паропроводную трубу, пробитую осколками. Справились и с этим и баркас вывалили.

Только что успели это сделать, как в него самовольно прыгнули двое матросов. От их ли тяжести или от слабого давления пара, но тормоз лебедки не выдержал, и баркас полетел за борт, ударился об воду и от хода корабля встал поперек курса, трос лопнул, и он беспомощно закачался на волнах. Все произошло так быстро, что я и оглянуться не успел, как баркас остался далеко позади корабля с двумя случайными пассажирами. О том, чтобы остановить судно, не могло быть и речи, да и слишком трудно без помощи другой шлюпки его поймать. К тому же на баркасе, служившем для перевозки угля, не было весел, а один из прыгнувших в него матросов был ранен в руку.

"Иртыш" шел дальше, изредка осыпаемый снарядами, которые, однако, ложились в стороне. Очевидно, неприятель избрал другую жертву, и таковой оказалась несчастная "Камчатка" Что привлекло к ней его внимание — неизвестно, разве ее удивительно несуразный вид. Во всяком случае, японцы ее энергично обстреливали, и она, вся объятая пламенем, еле держалась в строю и начинала отставать.

Наше же положение немного улучшилось: крен перестал увеличиваться и переборки выдержали. По-видимому, опасения, что "Иртыш" погибает, были преждевременны, он еще мог держаться на воде. Во время волнения, которое так остро восприняли некоторые из экипажа, я стоял вместе с другими офицерами на спардеке. Отчего-то на душе было совсем спокойно, и я чувствовал, что мы не погибнем. Вместе с тем появилось ощущение ужасной лени: не страшным казалось попасть в воду, а надоедливо скучным. Одно представление, что придется прилагать усилия, держаться на воде, ощущать холод и мокроту и пытаться спастись, было отвратительно. Вместо этого хотелось лечь в койку, закрыться с головой, заснуть и все позабыть. Неужели сейчас придется наглотаться этой противной соленой воды!

Только мы успокоились насчет грозившей опасности от пробоины, как из машинного отделения прибежали сказать, что там невозможно работать из-за удушливых испарений серной и соляной кислот Эта новая опасность тоже грозила серьезными последствиями: остановкой корабля и лишением защиты крейсеров.

Свободные офицеры бросились в помещение на спардек, где хранились бутыли с кислотами. Оно оказалось совершенно разрушенным, и все бутыли разбиты. Разлившиеся кислоты стали просачиваться в машинное отделение, находящееся под ним. Недолго думая, мы стали вытаскивать половинки бутылей с оставшейся в них жидкостью, а потом и вычерпывать разлитую жидкость. Работа шла так энергично, что никто не замечал, как крепкие кислоты обжигали руки и ноги, а газы мешали дышать. Наши усилия увенчались успехом, и внизу сразу же стало легче дышать. Машинная команда понемногу начала спускаться к себе. Это оказалось своевременно, так как еще немного, и машины остановились бы из-за отсутствия пара.

Благополучно миновала и эта опасность. Старший механик П. и несколько машинистов и кочегаров вели себя при этом в высшей степени самоотверженно: засунув паклю в рот и нос, они не оставляли своих мест до тех пор, пока не начали терять сознание. Однако же раненого кочегара не успели вынести, и он пролежал все время на кочегарной площадке. Его нашли буквально почерневшим и тяжело и прерывисто дышащим. Быстро вынесли его на свежий воздух, но ничто ему уже не могло помочь, и он умер.

Наконец удалось разобраться в полученных повреждениях. Картина разрушений была печальна, насчитывалось пятнадцать крупных попаданий, но имелись большие пространства на палубах, совершенно исковерканные, в которые, по-видимому, попало по несколько снарядов. На наше счастье, кроме одного крупного попадания в ватерлинию, остальные были в надводный борт и верхние надстройки, так что жизненные части и, главное, трюмы со взрывчатыми веществами, не пострадали. Пока судьба нас хранила.