Коллектив авторов - Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 2

Имам был простым чеченским пастухом по имени Ушурма. Он назвал себя Мансур(«Победоносный») и выступил за «чистоту ислама», который многие его соотечественники тогда еще знали плохо, за замену обычного права (« адат ») мусульманским законодательством (« шариат ») и за священную войну (« газават ») против неверных, под которыми он понимал всех немусульман, включая и многих тогда чеченцев. Имам Мансур (которого называли и шейхом, и устазом, хотя он был неграмотным и не обладал традиционной ученостью мусульманских богословов) своими пламенными проповедями, властным характером и упорными наставлениями смог поднять против России многих чеченцев, кумыков, кабардинцев, лезгин и других мусульман Северного Кавказа. Причем за ним пошли не только бедняки, но также и часть элиты Чечни, Кабарды, Дагестана, недовольной различными ограничениями, лишением власти в перешедших под русский контроль районах, засильем русского, армянского и грузинского купечества, попытками привлечь на сторону России одни народы (осетин, ингушей) в противовес другим.

Не сумев захватить штурмом русские крепости, имам Мансур в июне 1786 г. обратился за помощью к Османской империи, что подтолкнуло Стамбул начать новую русско-турецкую войну 1787–1791 гг. Поддержка кавказских мусульман, особенно имама Мансура, была для османов одним из стимулов в развязывании войны. Однако вскоре войска султана стали терпеть неудачи, а имам Мансур вынужден был покинуть Чечню и уйти за Кубань. Там его отряды, состоявшие в основном из абхазов и адыгов, действовали отдельно от османов, которые, стараясь использовать имама, в то же время ему не доверяли, зная о его стремлении к независимости от кого бы то ни было. Имам развернул антироссийскую пропаганду от Черного моря до Астрахани, но больших при этом успехов не достиг, как и во время своего внезапного появления в Чечне в августе – сентябре 1790 г. Вернувшись под защиту османов в крепость Анапу, он был там пленен в июне 1791 г. после взятия крепости русскими войсками. Осужденный на пожизненное заключение, имам Мансур умер в Шлиссельбургской крепости в апреле 1794 г.

Движение Мансура не было массовым. Его войско в разное время насчитывало от 5 до 25 тыс. человек. Это объяснялось отсутствием на Северном Кавказе в XVIII в. какого-либо религиозного фанатизма и антирусского национализма. Сам имам отвергал обвинения в недоброжелательности по отношению к русским как народу. Совместная жизнь с поселенцами из России стала тогда уже нормой, закрепленной в сознании горцев почти 200-летней традицией мирного сосуществования, торгового взаимообмена, бытового и хозяйственного взаимовлияния. Скорее движение Мансура было ответом на административные «перехлесты» российской власти и на открытое ее покровительство христианам Кавказа. Последние, кстати, активно способствовали продвижению России на Кавказ. Достаточно вспомнить об участии в завоевании Кавказа грузинских князей Багратиони, Орбелиани, Цицианова (Цицишвили), поступивших на русскую службу. Один из них, будущий знаменитый полководец П.И. Багратион, 20-летним унтер-офицером участвовал в боях против Мансура и даже побывал у него в плену. Стоит сказать и о том, что грузины, армяне и калмыки вместе с казаками и «татарами» (так называли тогда всех тюркоязычных кавказцев) помогли в 1785 г. отстоять от войск Мансура Кизляр и другие русские крепости. Характерно, что население Кизляра в 1796 г. насчитывало 5,5 тыс. человек, в том числе 2,8 тыс. армян, 800 грузин, 200 казанских татар и русских, а население Моздока тогда же – 3,5 тыс. человек, включая 1 тыс. грузин, 400 кабардинцев, 300 осетин и 300 русских.

Движение Мансура в чем-то было спровоцировано османами в их собственных интересах. Но оно шло также в русле еще не завершившейся исламизации Чечни, где ислам для закрепления своего влияния и сплочения своих последователей нуждался в образе «врага-иноверца». Наконец, это движение явилось первой реакцией горцев на политику российских властей, которая, помимо покровительства готовым к сотрудничеству феодалам и бюрократического «завинчивания гаек», содержала ряд мер против « абречества », т. е. традиционных набегов горцев на казачьи станицы с целью захвата заложников и последующей торговли ими. Само понятие « абрек » среди горцев Кавказа меняло свое значение на протяжении истории, эволюционируя от «разбойник» до последующего «герой-джигит». Подобная метаморфоза стала возможна в течение долгой и кровопролитной Кавказской войны 1817–1864 гг.