А Волков - Зодчие

Когда Музафару исполнилось шестнадцать лет, его отправили учиться в Стамбул, в духовную школу: так требовал вековой обычай, и за его соблюдением зорко следило высшее турецкое духовенство и сам султан.

Прошло несколько лет ученья. Юноше не часто приходилось кататься в лодке по чудесной бухте Золотой Рог или гулять в тенистых садах, окружавших город. По целым дням сидел он за изучением корана и многочисленных толкований к нему. Священная книга мусульман написана языком темным и непонятным, и за многие столетия комментаторы написали груды книг, где на всевозможные лады изъясняется каждая строка корана. Будущий первосвященник должен превосходить ученостью всех правоверных, и Музафару приходилось корпеть в душной келье над свитками древних пергаментов.

С еще большим рвением наставники Музафара раздували в душе юноши вражду к гяурам - московитам.

Ежедневно и ежечасно внушалось будущему сеиду Казани, что Москва злейший противник всего магометанского мира, что ему, Музафару, предстоит почетная задача - вернуть то время, когда московские князья были покорными слугами татарских ханов. А в предвидении того времени, когда Музафар возглавит борьбу против Москвы, его обучали военному искусству.

На службе у султана были немецкие и французские инженеры - специалисты по строительству крепостей и ведению осадных работ. Их учеником стал Музафар.

По приказу султана, при обучении Музафара главное внимание обращалось на искусство защиты осажденной крепости: молодого татарина учили, как укреплять стены, как располагать на них орудия, как устраивать вылазки.

Музафар изучал историю Казанского ханства. Он узнал, что город Казань был основан в 1437 году изгнанным из Золотой Орды ханом Улу-Махметом и что уже к концу XV века Казань стала огромным городом, известным в отдаленнейших странах Европы и Азии.

Известно стало Музафару, что отношения между двумя соседними государствами - Москвой и Казанью - были запутаны и изменчивы.

Две партии боролись за власть в Казани в течение десятилетий. Одну возглавлял род Ахмата, последнего хана Золотой Орды. Во главе другой стояли приверженцы Гиреев, властителей Крыма. Между родом Ахматовым и родом Гиреевым шла жестокая наследственная вражда. Партия ахматовцев, ища союзника, стала за Русь и получила название московской, а гиреевцы при постоянной поддержке Турции и Крыма непримиримо враждовали с Москвой.

Стамбул воспитывал в будущем казанском сеиде ярого врага ахматовцев и Москвы.

Власть первосвященника над душами темных, фанатических мусульман огромна, и в лице Музафара турецкий султан рассчитывал приобрести надежного и умелого союзника в борьбе с Россией.

Когда воспитание Музафара было сочтено законченным, великий муфтий112 возвел его в звание муллы и выдал молодому татарину грамоту, где он именовался светилом мусульманской веры и чудом учености. Музафар получил приказ явиться перед отъездом к самому падишаху Солиману Великолепному113.

Музафара вечером провели в опочивальню Солимана через потайной ход; ни один человек не встретился ему на пути, и только великий муфтий, главный наставник Музафара, находился в комнате во время приема.

Юноша упал ниц и поцеловал расшитую туфлю падишаха, которую тот подвинул к его губам небрежным движением.

- Встань, сын мой! - приказал Солиман, и на полном лице его появилась ласковая улыбка. - О твоем усердии в делах веры мне доносили, и я тобой доволен. Но будешь ли ты так же рьяно бороться с врагами нашей святой веры, с проклятыми гяурами - московитами?

- Клянусь тебе, повелитель! - пылко вскричал Музафар-мулла. - Все свои силы отдам великому делу ниспровержения Москвы!

- Если сдержишь обещание, будешь у нас в почете, а после смерти займешь почетнейшее место в райских садах Магомета. Через соглядатаев знаю я, что ненависть почтенного отца твоего Кулшерифа к гяурам в последние годы поостыла и он не очень горячо поддерживает хана Сафа-Гирея в борьбе с московитами... Или, быть может, он устарел и заботы этого света утомили Кулшерифа? Быть может, пора поставить на его место молодого первосвященника, сильного святой злобой против врагов пророка?.. Что ты на это скажешь, сын мой Музафар?..

Намек был слишком ясен, и Музафар его понял. Представилось ему ласковое лицо старика-отца, так любившего старшего сына, с такой грустью провожавшего его на чужбину... Но религиозный фанатизм быстро взял верх, и молодой мулла склонился перед султаном в смиренном поклоне: