Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Родные братья Василия тоже дали ему такие же грамоты, за исключением князя галицко-костромского Юрия Дмитриевича. Тот от такого шага отказался, что впоследствии стало причиной последнего крупного княжеского междоусобия на Руси.

Новгород, не желая подпадать под власть Москвы, был не прочь передаться усиливающейся Литве – что само по себе говорит о всё возрастающем анти-русском настрое новгородской знати, и с Новгородом Василию I предстояло вести борьбу, в том числе – за Двинскую землю.

Впрочем, когда тесть Василия – великий литовский князь Витовт, стал угрожать Новгороду, новгородцы обратились за помощью к Москве, и трижды – в 1406 году у Крапивны, в 1407 году у Вязьмы, и в 1408 году на реке Угра, войска Витовта и Василия стояли друг против друга, так и не начав битвы. В итоге между Москвой и Литвой был заключён «вечный мир», по которому границей была определена Угра, протекающая по нынешней Калужской области. От Москвы до русско-литовской границы тогда не было и трёхсот километров!

Псков же шёл под руку Москвы охотно, вступая с ней в союз против Ливонского ордена. Вместе с московскими полками псковичи совершили ряд успешных походов в Ливонию, после чего в 1417 году между Псковом и немцами был заключён мирный договор «по старине», где рыцари называли Василия I «королём Московским и императором Русским».

Положение Василия и Руси облегчалось тем, что в Средней Азии возникло новое военизированное государство – империя Тимура (1336–1405). Биография Тимура, сына бека Тарагая из племени барлас, несколько напоминает судьбу Темучина. Тимур тоже не сразу стал великим владетелем и лишь в 1370 году, установив свою власть над огромными территориями от Сыр-Дарьи до Закавказья, провозгласил себя великим эмиром. Ханом Тимур, не будучи потомком Чингиса – Чингизидом, назваться не мог.

Раненный в юности в ногу, Тимур хромал, отчего получил прозвище «Timur-leng» (по-таджикски «Тимур-хромой»), откуда и произошло европеизированное «Тамерлан».

Тамерлан враждовал с Тохтамышем, и не раз его громил. Зато с Тимуром установил контакт Семён Дмитриевич, сын нижегородского князя Дмитрия Константиновича Старшего (Семён Дмитриевич, впрочем, и Тохтамышу на московского князя жаловался). Василий I успешно отстаивал свои позиции на Волге, и среди волжского боярства пользовался авторитетом, что не устраивало Семёна Дмитриевича, и он призвал на помощь Тимура.

Тимур, в 1395 году, взяв и разграбив Сарай-Берке, а затем преследуя Тохтамыша, вошёл в пределы Рязанской земли, захватил Елец, но в итоге остановился у Епифани в 60 километрах от Тулы и вскоре повернул обратно. Связываться с русскими всерьёз, да ещё и отягощённый сарайской добычей, не решился даже «Железный хромец», непрочная «империя» которого распалась с его смертью. Однако противостояние Тимура с Тохтамышем пришлось очень кстати – ослабление Орды позволяло Руси развиваться в относительно мирной обстановке, не надрываясь в чрезмерных оборонительных военных усилиях. Отказ от выплаты дани Орде позволил Василию скопить в казне огромные богатства.

Впрочем, и на княжение Василия I пришёлся разорительный поход на Русь ордынского эмира Едигея в 1408 году. Едигей сделал вид, что идёт на Литву, но неожиданно повернул на Москву. Василию пришлось бежать с семьёй и казной в Кострому, оставив оборону Москвы на дядю – серпуховского князя Владимира Храброго, постаревшего героя Куликовской битвы, и приказав выжечь вокруг Москвы все посады.

Москву Едигей не взял, но пожёг и разорил Переяславль-Залесский, Ростов, Серпухов, Нижний Новгород, Городец, Клин, а на обратном пути в Орду разграбил Рязань. В это время во Флоренции тридцатилетний Филиппо Брунеллески обдумывал проект знаменитого купола собора Санта Мария дель Фиоре, который через полтора десятка лет осуществил.

С дороги Едигей написал Василию гневное письмо, выговаривая за «гордость» и угрожая, однако новых экспедиций Орды на Русь не последовало. Всё же, в 1412 году Василию пришлось съездить в Орду к хану Джелал-ад-Дину и восстановить выплату дани татарам. Но этим московский великий князь скорее оплачивал спокойствие Руси, чем демонстрировал покорность.

Соответственно, Московская Русь смогла окрепнуть экономически, а на этой базе усилить оборону. Говорят, что в тиши зреет интеллект, а в бурях закаляется характер. Бурь на долю Руси выпадало достаточно в каждую историческую эпоху, но в княжение Василия I появилась возможность для процветания и менее суровых сторон бытия. Так, новые времена проявились в том, что в Москве при Василии I стали интенсивно развиваться литейное и чеканное ремёсла, а также ювелирное искусство, которого не был чужд сам великий князь, славившийся среди ювелиров как искусный мастер.