Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

«„Страной“ Маклаков называет капиталистов. В этом смысле он прав. Но „страна“ рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1 000 левее Черновых и Церетели, раз в 100 левее нас. Поживёте – увидите» [727].

Весной 1917 года Ленин оценивал потенциальную «левизну» масс в сто раз больше, чем собственную.

Был ли он прав?

А вот пусть читатель судит сам… В феврале 1914 года неким политиком был сделан прогноз в видах угрожающей миру войны. В прогнозе было отмечено, что в отношении экономического положения Германии интересы Англии и России противоположны, что в случае поражения Германии там начнётся революция, которая «силою вещей перекинется и в страну-победительницу», то есть – в Россию, а в случае, если война будет для России неудачной, «социальная революция, в самых крайних её проявлениях, у нас неизбежна».

Это – не ленинский прогноз, это писал в своей знаменитой записке царю Николаю Пётр Николаевич Дурново – монархист из монархистов! Он же предупреждал, что «оппозиционно-интеллигентские партии» не смогут «сдержать расходившиеся народные волны, ими же и поднятые» [728].

Собственно, одна такая, да ещё не в реальном масштабе времени, а прогнозная , оценка Дурново прихлопывает все антиленинские инсинуации.

Конечно, подобный прогноз делал не один Дурново – о том прямо и тоже заранее писал тот же Ленин, но записка Дурного выделяется уже тем, что показывает историческую и политическую правоту Ленина.

Могилу себе вырыл сам царизм, столкнула его в неё правящая Элита, а затем – испугавшись ею же совершённого, вместо того, чтобы окончательно похоронить покойника, стала размышлять – нельзя ли его воскресить, но в более благопристойном облике?

Результатом подобной «политики» мог быть только прогрессирующий развал, что и стало в России происходить.

Первый политический послефевральский кризис разразился в конце апреля 1917 года.

18 апреля (1 мая) министр иностранных дел Временного правительства Милюков направил правительствам стран Антанты ноту с заявлением о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы и намерении Временного правительства соблюдать обязательства, принятые по отношению к союзникам».

Большевики призвали народ к демонстрациям протеста, и 20–21 апреля (3–4) мая на улицы вышло 100 000 человек с лозунгами: «Долой войну!», «Вся власть Советам!»

На Невском проспекте произошли столкновения, была стрельба, а кончилось тем, что 2(15) мая Милюков и военный министр Гучков были выведены из состава Временного правительства.

В то время в России «гостил» французский министр по делам вооружений «социалист» Альбер Тома, вначале обрадованный энтузиазмом многотысячной толпы «за Милюкова», собравшейся на Марсовом поле. В своих мемуарах Милюков и французский посол Морис Палеолог красочно расписывали этот «концерт-митинг», где Милюков произнёс речь, «вибрировавшую, – по словам Палеолога, – патриотизмом и энергией»… [729]

Но инициированная большевиками демонстрация выявляла иную сторону ситуации.

Милюков писал, что «общее настроение толпы отнеслось к ленинцам неодобрительно», что в демонстрации большевиков «участвовали рабочие подростки, не скрывавшие, что им за это заплачено по 10–15 рублей»… Но это всё было ложью и «жалобами на лестнице» – Милюкова из правительства выставили. Зато во Временное правительство – теперь уже коалиционное, вошли представители Петросовета – меньшевистские и эсеровские, естественно.

Но об этом – чуть позже…

Все стенания Милюкова разбиваются о простой факт – ему и Гучкову пришлось уйти, и не якобы подкупленные «рабочие подростки» стали тому причиной, а быстрая утрата доверия к Временному правительству широких масс, и прежде всего – столичных рабочих. А их в чиновной столице насчитывалось почти 400 тысяч человек, треть из которых составляли женщины. Эта сила в подкупленных подростках не нуждалась. Но и Ленин пока подавляющим доверием масс не пользовался.

Был и ещё один момент – «правое» крыло в руководстве самих большевиков… Наличие собственных «правых» выяснилось практически сразу после возвращения Ленина – его ясная позиция позволяла быстро прояснять и позиции остальных. Скажем, апрельской Всероссийской конференции предшествовала 1-я Петроградская общегородская конференция РСДРП(б) во дворце «царско-великокняжеской» фаворитки балерины Кшесинской – заняв его большевики сделали дворец своим штабом. И уже на общегородской конференции Зиновьев и Каменев были склонны поддержать Временное правительство, не форсируя социальную революцию.