Топливо с маслом, растекаясь по земле, загорелось. Людей стали собирать, но и задачу надо было выполнять. Подбежали к башне ребята, загородив место двумя машинами, и видят: из-под башни торчат руки-ноги Касьянова, шлемофон с ларингофоном сбит на затылок, головы вроде нет. Всё, конец «старшому». Видимо, в этот момент в сознании Касьянова произошла вспышка, забрезжила мысль, что он, кажется, жив. Попробовал пошевелить ногами, ребята это увидели, засуетились, стали что-то предпринимать. А бой свирепеет, «духи» продолжают огонь. Новый всплеск сознания, и Касьянов чувствует, что его тянут за руки, даже слышит торопливое: «Тарщ старш лейтенант! Тарщ старш лейтенант!». Это Николай Кожакарь, сам контуженный, с трясущейся головой, пытается вытягивать командира из-под башни. Повернул голову Илья: «Коля, грунт подкопай». И опять провалился в «отключку».
Ребята всё-таки подняли на руках башню, вытащили командира. Николай на руках дотащил его до БТР, на нём довезли в полевой госпиталь, там Касьянов и пришёл в сознание. Повернув с трудом голову, увидел: левая стопа развёрнута в противоположную сторону. Его передёрнуло. Вместо шины в горячке боя ногу привязали к его же автомату стволом прямо в подмышку. «А я же помню, что в патроннике есть патроны, предохранитель снят. Доктор, говорю, отсоедините магазин и оттяните затвор, а то бабахнет».
Позже зашёл в госпиталь Николай Кожакарь, и Касьянов увидел его руки: на восьми пальцах ногти были содраны до мяса: так он вытаскивал командира, роя грунт из-под башни...
А потом 11 месяцев Касьянов кантовался по госпиталям: Шинданд, Ташкент, Ростов, Киев, где известный многим «афганцам» травматолог Лев Николаевич Анкин, доктор с большой буквы, сделал Илье очень сложную операцию и спас ему ногу. Проблемы были с почками, печенью, повреждён позвоночник, колено сгибалось еле-еле. Временами не верилось, что будет на ногах, что выйдет из пограничного состояния между жизнью и смертью. Давила мысль о возможной неполноценности, но желание выкарабкаться из этой ямы, стать снова в строй и, возможно, вернуться к своим ребятам в 650-й разведбат помогло ему восстановиться физически и психологически.
«Озлись на жизнь» — такой настрой спас Илью. И когда он правдами и неправдами снова оказался в Афгане перед начальником штаба своей дивизии полковником Юрием Евгеньевичем Рожковым, когда пришедшие на другой день с задания ребята были в шоке от появления своего воскресшего взводного и устроили ему «дичайшую» встречу — вот тогда он снова почувствовал себя офицером и начал снова служить. Но это уже другой рассказ.
Чечня, мутант Афгана
В декабре 1994 года начались операции в Чечне. 25 декабря бригаду, в которой в Твери служил Илья Касьянов, начали комплектовать «...тем ресурсом, который на тот момент был в Вооружённых Силах: стройбаты, батальоны аэродромного обеспечения, повара и писари. Парни без необходимой подготовки, за плечами стрельба из малокалиберной винтовки в школе, три патрона перед присягой, подход на плацу к начальнику и отход от него — вот и весь их «боевой» опыт, — иронизирует Илья Анатольевич. — Кто из командиров сумел организовать подготовку в отпущенное время, себя не пожалел, у того на совести меньше погибших. Кто не смог — у того потери максимальные и кошмары по ночам».
Майор Касьянов ничего нового по сравнению с тем, что видел в Афгане, встретить в Чечне не ожидал. Может, ещё и оттого, что как разведчик-специалист по своим служебным каналам получал необходимую информацию. Открытая пресса много в те годы шумела про Дудаева, возмущалась: ограбление поездов, дискриминация русских, убийства, налёты на Ставропольский край и Осетию, рабы в Шали! И лейтмотивом информационного потока было риторическое: кто же это, наконец, остановит? Кто призовёт к порядку криминальный режим? Правозащитники на митингах, в прессе кричали о несправедливой войне, о «преступности» ввода в Чечню войск. В головах молодых солдат и офицеров опять возникла каша.
«Да, ввод войск был неуклюжей попыткой восстановить конституционный строй. Да, может, с политической точки зрения операция грязная, технически неряшливая, но надо признать, что это было конкретное действие по защите интересов России и её Конституции», — убеждённо говорит Илья Анатольевич.
У офицера всегда есть выбор. Если ты считаешь дело дерьмом — можешь отказаться, вплоть до ухода из армии. Это создаст проблемы для офицера, но это твоя позиция, и ты её своим поступком защитил. И Касьянов не считает себя вправе таких осуждать. Но если тебе даны пацаны, а твоим офицерам лет по 21—25, и все они смотрят на происходящее широко открытыми непонимающими глазами — сделай всё от тебя зависящее, чтобы они поняли, куда попали. И возьми ответственность на себя, ибо ты старший.
Читать дальше