Константин Воробьев - Убиты под Москвой

Было светло и спросонок зябко, потому что затычка валялась в стороне, - видно, Рюмин отбросил ее ударом кулака. Он лежал на животе, наполовину высунувшись из устья дыры, и, уложив подбородок в ладони, глядел в небо. Там, над лесом, метались три фиалково-голубых "ястребка", а вокруг них с острым звоном спиралями ходили на больших скоростях четыре "мессершмитта". Алексей впервые видел воздушный бой и, подтянувшись к пролазу, принял позу Рюмина. Маленькие, кургузые "ястребки", зайдя друг другу в хвост, кружили теперь на одной высоте, а "мессершмитты" разрозненно и с дальних расстояний кидались на них сверху, с боков и снизу, и тот "ястребок", который ближе других оказывался к атакующему врагу, сразу же подпрыгивал и кувыркался, но места в кругу не терял. - Хорошо обороняются, правда, товарищ капитан? - возбужденно спросил Алексей. Рюмин не обернулся: на лес убито падал, медленно перевертываясь, наш истребитель, а прямо над ним свечой шел в небо грязно-желтый, длинный и победно остервенелый "мессершмитт". - Мерзавец! Ведь все это давно было показано нам в Испании! прошептал Рюмин. - Негодяй! - убежденно-страстно повторил он, и Алексей не знал, о ком он говорит. Вслед за первым почти одновременно погибли оба оставшихся "ястребка" - один, дымя и заваливаясь на крыло, потянул на запад, второй отвесно рухнул где-то за лесом. Рюмин повернулся на бок, поочередно подтянул ноги и сел. - Все, - старчески сказал он. - Все... За это нас нельзя простить. Никогда! У него теперь было худое узкое лицо, поросшее светлой щетиной, съехавший влево рот и истончившиеся в ненависти белые крутые ноздри. Увидав на его шее две набрякшие, судорожно бившиеся жилы - плачет?! - Алексей, встав на четвереньки и забыв сесть, одним дыханием выкрикнул в грудь Рюмину все то, что ему самому сказал курсант: - Ничего, товарищ капитан! Мы их, гадов, всех потом, как вчера ночью! Мы их... Пускай только... Они еще не так заблюют!.. У нас еще Урал и Сибирь есть, забыли, что ли! Ничего!.. Несколько минут они молчали. Лицо Рюмина сохраняло прежнее выражение - невидящие глаза, скосившийся рот, приподнятые крылья ноздрей, но он сидел теперь затаенно-тихий, как бы во что-то вслушиваясь или силясь постигнуть ускользающую от него мысль, и, как только это удалось ему, черты лица его сразу же обмякли, и он как-то сожалеюще-любовно посмотрел в глаза Алексею. - Покурить бы, - виновато сказал он. - Это я сейчас, - вырвалось у Алексея. - У ребят есть, я знаю!.. Курсанты понуро сидели кружком у своего скирда. На охапке клевера перед ними стояла расковырянная штыком банка судака в томатном соусе. Они, видно, приготовили ее давно, до начала воздушного боя, и все еще не ели, может, потому, что не решили - чем. При подходе Алексея они не встали, но ожидающе подобрались. Сразу же, увидев банку, Алексей хотел вернуться и прийти попозже, но уйти, ничего не сказав курсантам, было нельзя, и он спросил, как они отдохнули. - Как у тещи, - с мрачной иронией сказал кто-то, и оттого, что курсанты сидели и ждали от него чего-то другого, а не этого только вопроса, потому что Алексей стоял прямо над банкой и старался не глядеть на нее и не глотать приток слюны, он устыдился и покраснел от одной лишь мысли попросить сейчас закурить. - Ну ладно, - торопливо проговорил он, - я зайду после... Его догнал тот самый курсант из третьего взвода и на ладонях, залитых ржавым соусом, почти к самому лицу Алексея протянул банку. - Ну-ка, берите с капитаном! - строго и загодя возмущенно на предполагаемое неповиновение сказал он. - И под низ давайте, а то разольете к такой матери!.. Бессознательно подчиняясь приказному тону, Алексей машинально снял с его ладоней банку и тут же протянул ее назад, но курсант, на отлете поддерживая руки, побежал к своим и на полпути обернулся и напутственно кивнул Алексею. - Я же только так... Закурить хотел! - слабо крикнул Алексей. - Потом принесу! - отозвался курсант, но уже не оглянулся. Рюмин встретил Алексея вопрошающе-длинным взглядом, и, когда Алексей, приемом курсанта, поднес к его лицу банку, он отшатнулся и пораженно спросил: - Что это? - Консервы... Ничего нельзя было сделать, - растерянно проговорил Алексей. - А табак, сказали, принесут после... - Сказали? - переспросил Рюмин. - Зачем? Черт знает... Как же ты не понимаешь всего этого! - И, побелев, скривив рот и пытаясь встать на колени, осипло крикнул: - Отнеси сейчас же! Бегом! И никакого табака! Ничего! Они не этим должны нас... Не этим!.. Все того же курсанта и Алексея, бежавших со своими ношами навстречу друг другу, разделяли шага три или четыре, когда в скирде позади Алексея треснул притушенный, до конца не окрепший выстрел. Видно, курсант тоже враз понял, кто и куда стрелял, потому что он сам выхватил из рук Алексея банку, рассыпав табак, а потом бежал следом за Алексеем и ярым полушепотом ругался в бога...