Владимир Семичастный - Спецслужбы СССР в тайной войне

Расследование дел Пеньковского и Винна шло одновременно. Винн поначалу вел себя так, словно никаких грехов за собой не находил, тем более что задержан он был на территории другого государства.

Они все еще не знали друг о друге. Когда же в их показаниях перестали появляться новые факты, мы пошли на избитый прием: в то время, когда одного вели по коридору Лубянки на допрос, другого в то же время вели с допроса.

Эта встреча для обоих была шоком. Не зная, кто и что уже успел рассказать, они стали давать показания, в том числе и друг на друга, чтобы хоть как-то смягчить собственную вину. Так расследование получило новый импульс.

В мае 1963 года над Винном и Пеньковским состоялся суд, который проходил в клубе им. Дзержинского, рядом с главным зданием КГБ. В зале собрались более двух тысяч человек, главным образом чекисты, работники ГРУ и военные. Вход был по пригласительным билетам. Процесс преследовал, кроме всего, и воспитательные цели.

Военная коллегия Верховного суда приговорила Пеньковского к смертной казни.

Приговор был приведен в исполнение. Так закончилась карьера полковника трех разведок.

Отклик на дело Пеньковского был значительным. Известно, что даже самая ответственная и дисциплинированная в мире секретная служба не застрахована от утечки информации и должна в определенной мере брать это в расчет. Однако в том случае все нити предательства были сплетены вместе из-за нерадивости высших чинов Главного разведывательного управления.

Не без вины был и маршал Варенцов. Конечно, человеку, дослужившемуся в разведке до звания полковника, следует верить. Нельзя подозревать всех вокруг себя и видеть только плохое. Однако и в самых простейших делах должно всегда действовать правило: доверяй, но проверяй. Для меня в этом плане дело Пеньковского стало большим уроком.

Варенцов именно этим правилом непростительно пренебрег. Ему были хорошо известны проблемы Пеньковского в ГРУ, и все-таки он приблизил к себе своего бывшего адъютанта, вошел с ним в доверие. И «купился» Варенцов на мелочах, знаках внимания и подхалимстве. Так, когда маршал отмечал шестидесятилетие, Пеньковский подарил ему коньяк, которому, как утверждал даритель, тоже 60 лет, все пили и ахали: ах, какое чудо! В ходе расследования дела Пеньковского, однако, выяснилось, что коньяк, купленный им на Западе, был самым что ни на есть обыкновенным, а этикетка с цифрой «60» на нем была взята из какого-то рекламного листка. В ответ Варенцов давал Пеньковскому ключи от своей дачи, где бывший адъютант устраивал пьянки и куда без помех приводил женщин.

Но Пеньковскому этого было мало. Войдя в круг людей Варенцова — конструкторов, военных специалистов, — Пеньковский мог слышать разговоры о ракетном вооружении, технологии его производства. По частым поездкам Варенцова он мог судить о дислокации ракетных войск. Вся эта секретная информация очень ценилась британской и американской спецслужбами.

Вызывать Варенцова для официального допроса нам не слишком хотелось. Все-таки он был высоким лицом в руководстве армии. И все же пришлось пригласить его на беседу.

Явившись ко мне в кабинет, он начал возмущаться:

— Где разрешение? Кто позволил? Я не обязан!..

— Я не намерен вас арестовывать. Не собираюсь вас и допрашивать, — сказал я ему. — Позвал вас, чтобы поговорить — как с участником войны, маршалом. Только потом решу, какие нам принять меры.

Свою вину маршал отрицал полностью. Представленные мною факты назвал небылицами.

Я задал ему десяток вопросов и попросил ответить на них письменно. Или, если хочет, он может сразу же ответы надиктовать.

Варенцов стал протестовать, заявив, что является членом партии, маршалом, фронтовиком и писать ничего не собирается.

— Товарищ маршал, — ответил я уже более жестко. — Не думаете ли вы, что я вызвал вас без ведома Центрального Комитета партии и его Президиума?

Варенцов заколебался, маршальские манеры постепенно начали исчезать.

— Если нас ваши ответы не удовлетворят, мы позовем вас снова, — я ковал железо, пока горячо.

Он отговаривался, ссылался на то, что у него полно работы и нет времени.

— Ваш министр хорошо знает, что вы здесь, — заявил я. — Если желаете, попрошу его дать вам свободный день.

Варенцов ответил на все вопросы письменно, и больше я его к себе не приглашал. И не потому, что ответы нас полностью «удовлетворили», — мне не хотелось создавать у высших армейских генералов ощущение, что КГБ начинает вторгаться в самые верха армии. К тому же из других источников материала у нас было более чем достаточно.