Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Это было самое уязвимое место, и оно постоянно вызывало законную тревогу, буквально не давало спать по мере усиления угрозы фашистского нападения.

К началу войны мы построили здание в глубине на 35 м, недосягаемое для вражеских бомб, т. е. его укрытие было достаточно надежным. К этому узлу были проведены линии связи по линиям метро. Там мы установили несколько передатчиков с антеннами.

Но это был единственный узел, который гарантировал нам, что воздушное нападение противника на средства связи нашей столицы не повлияет на их нормальную работу.

Г. А. Куманев: А какой Вы нашли работу отечественной почты после того, как вступили в должность наркома связи? Существует, Иван Терентьевич, с чьей–то подачи мнение, что накануне военных испытаний ее деятельность во многом оставляла желать лучшего. Утверждается, что всяких перебоев в почтовой связи, в том числе пропаж писем, хищений переводов, посылок и других безобразий было тогда предостаточно. И только, мол, во время войны удалось более или менее наладить эту работу.

И. Т. Пересыпкин: Все это сильно преувеличено, хотя, конечно, недостатков здесь, как и в каждом большом деле, было немало. С деятельностью Почтамта я стал знакомиться сразу после Центрального телеграфа. Ведь почта является наиболее разветвленной отраслью хозяйства связи и постоянно требовала к себе большого внимания.

Неспециалисту, который поверхностно оценивает деятельность почтовой связи, трудно представить себе ее конкретное содержание и масштабы. Я приведу Вам на память только несколько данных о работе нашей почты, скажем, в довоенном 1940 г. В течение этого года наши почтовые работники (а тогда в стране было более 51 тыс. предприятий почтовой связи) перевезли и доставили около 2,5 млрд. писем и более 6,5 млрд. газет, журналов и других периодических изданий.

Зачастую даже не все связисты задумываются над тем, как ответственна и с какими трудностями сопряжен труд почтовых работников и какой длинный и сложный путь проходит от отправителя до адресата обыкновенное письмо. Но кто и когда подсчитал ежедневные усилия, которые затрачивает почтальон на регулярную и оперативную доставку писем и газет в городах и селах. Я убежден, что такой труд вполне соизмерим с трудом рабочих тяжелой промышленности.

Что касается периода Великой Отечественной войны, то, конечно, в этой суровой обстановке ответственность почтовых служащих за обеспечение четкой и слаженной работы неизмеримо возросла. В своем подавляющем большинстве они глубоко понимали, что значит для фронтовиков и тех, кто остался в тылу, получить весточку от своих родных и близких и поэтому трудились поистине самоотверженно, выполняя свой патриотический долг перед Родиной.

И если у нас по итогам минувшей войны, кажется, уже кое–где появились памятники не только знаменитым гражданам нашего Отечества, но и представителям некоторых профессий — памятник безымянному танкисту, летчику, шахтеру, врачу, учителю, строителю, то обязательно необходимо соорудить памятник и почтальону.

Г. А. Куманев: Что Вы можете еще сказать о степени готовности наших средств связи на случай войны и как Вы и Ваши коллеги ощущали приближение фашистского нападения? Ведь, как известно, связисты иной раз первыми узнают о многих событиях.

И. Т. Пересыпкин: Мы хорошо чувствовали неумолимое приближение войны: за несколько дней до 22 июня 1941 г. дипломаты, находившиеся в Москве, никак не могли попасть по телефонным связям в свои страны. Берлин все время тормозил эти связи. Это было примерно в середине июня, и мы вынуждены были доложить в правительство относительно того, что берлинская станция саботирует транзитные связи из Москвы с другими государствами. То заявляли о технически неисправной линии, то еще какие–то причины находили…

Это был дополнительный штрих к тому, что немцы уже хотели изолировать нашу столицу от внешних связей, в том числе и дипломатические представительства в СССР.

Хочу еще раз подчеркнуть: мы пользовались радиосвязью в интересах народного хозяйства, населения буквально по воздушным линиям связи. У нас отсутствовали магистральные кабельные линии, у нас отсутствовала сеть запасных резервных узлов связи на периферии.

Г. А. Куманев: Были, наверное, еще какие–то трудности накануне войны?

И. Т. Пересыпкин: Конечно. Нас не баловали и в области снабжения. В предвоенные годы, начиная с 1937‑го, капиталовложения на развитие связи в стране непрерывно снижались. Тут, может быть, были виноваты и мы, потому что средства, которые выделялись на развитие связи, полностью не реализовывались. А для этого имелись свои причины.