Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Разница была в том, что Жуков был профессиональным военным с самой большой буквы, это была его стихия, и вне ее он почти ничем не любил заниматься. Даже когда заставляли обстоятельства.

Сталин был профессиональным политиком — тоже с большой буквы. Хотя, как я только что отметил, специальной военной подготовки не имел, военного опыта — тоже, тем не менее его слово часто положительно решало специфические, требующие профессиональных знаний вопросы. Скажете: но были советники! Дело в том, что оценивать военные советы и советников он научился далеко не сразу. Слушал, например, маршала Кулика и согласился с мнением этого горе–специалиста, что автомат — полицейское оружие и незачем оснащать им сухопутные войска. Понадобились уроки войн в Монголии и в лесах Финляндии, чтобы переменить это мнение на обратное. Ну и ряд других советов, вроде расформирования механизированных корпусов в конце 30‑х гг., воспринял он от невежественных советников.

Генеральный штаб, как я уже отмечал, поддерживал наше предложение о немедленном приведении приграничных железных дорог в готовность к массовым воинским перевозкам. Однако сознавать необходимость какого–то общественного дела и воевать за его внедрение в жизнь — эти качества не всегда совмещаются в характере человека, в том числе и военного.

Работники отделов Генштаба — оперативного и военных сообщений шли — с нами в одном ряду и в ногу, пока мы не входили в кремлевский кабинет очень высокого начальства. Тут они вместо того, чтобы биться и доказывать нашу правоту, начинали соглашаться, и я нередко оставался один и выглядел, наверное, как фанатик с его идеей–фикс.

Во всяком случае так было, когда Каганович, докладывая Сталину, отметил, что военные товарищи с пониманием отнеслись к экономическим трудностям в переделке приграничных железных дорог. И понадобился Г. К. Жуков на посту начальника Генерального штаба и Н. Ф. Ватутин на посту его первого заместителя, чтобы сдвинуть с места это важнейшее дело. Но пришли они в Генштаб слишком поздно, в начале сорок первого года, и физически невозможно было до июня завершить огромный объем работ по перестройке всей железнодорожной сети приграничных областей и республик. Время было упущено, мы опоздали и во многом также по этой транспортной причине оказались битыми в первые месяцы войны.

Г. А. Куманев: Насколько мне известно, Ваша последняя должность перед войной — работа в Народном Комиссариате государственного контроля СССР. Как произошло, что Вы были переведены в этот наркомат, который возглавлял небезызвестный Лев Мехлис, зловещая роль которого в проведении «чисток» и истреблении военных кадров проходит через многие документы и воспоминания очевидцев? Какой круг задач решал Наркомат госконтроля и его глава, чем конкретно занимались Вы на новом посту?

И. В. Ковалев: Во второй половине мая 1941 г. меня вызвали в Управление кадров ЦК ВКП(б). В кабинете секретаря ЦК Георгия Максимилиановича Маленкова находился Лев Захарович Мехлис, член Оргбюро ЦК, нарком государственного контроля СССР и заместитель Председателя СНК СССР. Маленков спросил меня:

— Готовы ли перейти на работу в Наркомат государственного контроля?

— Чем я провинился? — спросил я.

— Ничем, — сказал Мехлис. — Мне нужен помощник, хорошо знакомый с железной дорогой. Помните, о чем мы с Вами говорили на партийной конференции в Смоленске?

— Помню.

— Согласны перейти к нам?

— Категорически против, — сказал я и объяснил, что после военной академии не хотел уходить из армии на железную дорогу; потом не хотел уходить с Западной дороги в аппарат НКПС, в обоих случаях подчинился партийному решению. Я практик, на практической работе чувствую себя на месте. А контролер из меня никакой.

— Такая наша обязанность — подчиняться решениям партии, — заметил Маленков. — Будете контролировать, а верней сказать, форсировать подготовку транспорта и военной промышленности к войне. Задача для Вас не новая, она — продолжение старой задачи.

Он показал мне постановление СНК СССР от 21 мая 1941 г., подписанное Председателем правительства И. В. Сталиным и управляющим делами правительства Я. Е. Чадаевым, о моем назначении заместителем Мехлиса по железнодорожному транспорту. Маленков не был бы Маленковым, если бы не попытался смягчить мое огорчение. Он сказал:

— Иван Владимирович! Мировая война уже ходит вокруг нас. Нам бы настроиться на нее. Переменить психологию. А у нас с Вами мирные рассуждения — кому и в каком ведомстве служить. А задача выходит далеко за ведомственные рамки. Помните, что говорил Ленин? Что первая полоса войн империализма против социализма закончилась. Что им не удалось нас сокрушить. Что, как только империалисты наведут порядок в своем доме, они опять обрушатся на нас. Этот час близок. Может быть, ближе, чем мы думаем…