Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Очень запомнилось мне и посещение завода взрывателей на Урале. Проходим по цехам. Их не менее десяти. Лишний раз убеждаемся, какой же долгий, многокилометровый путь проходят детали (пока в виде куска металла) через десятки тысяч женских и юношеских рук, чтобы потом превратиться в сердце снаряда или бомбы…

В сборочном цехе нас знакомят с простенькой операцией — маркировкой. Сегодня ее выполняют автоматы, а тогда, в годы войны — две женщины–работницы. Им и требовалось–то вставить пальцы рук в десять стаканчиков взрывателей, перенести их, припечатать к штампу и вновь поставить на конвейер. Вроде просто. Но в течение всей войны конвейер подал около 180 млн. изделий. Каждое изделие весом в 100–150 граммов. Сколько же тысяч тонн металла перенесли эти женские пальцы?

Примеров такой самоотверженности и высокого патриотического духа советских людей не перечесть.

Летом 1942 г. в результате нового вражеского наступления, новых потерь и последовавшей второй волны эвакуации наша военная экономика переживала серьезные трудности. В крайне тяжелых условиях на предприятиях наркомата были организованы механизация трудоемких работ и внедрение поточного производства патронов и снарядов. Эти мероприятия завершили начатое перед войной совершенствование технологических процессов. Они позволили значительно сократить производственные затраты, сэкономить много дефицитного металла и главное — существенно увеличить выпуск продукции. Приведу Вам такие сравнительные данные. Если в 1940 г. промышленность боеприпасов дала стране более 17 млн. снарядов, около 8 млн. авиабомб и более 18 млн. мин, то в разгар войны, в

1944 г., было получено 94768 тыс. снарядов (рост боле чем в 5,5 раза), 10518 тыс. авиабомб (рост более чем в 13 раз), 78630 тыс. мин (рост более чем в 4 раза).

Г. А. Куманев: Вы, конечно, неоднократно в предвоенные годы и во время Великой Отечественной войны встречались со Сталиным, отвечали на интересовавшие его вопросы, получали различные задания. Если я не ошибаюсь, то нельзя ли поделиться впечатлениями от некоторых из этих встреч?

П. Н. Горемыкин: Действительно, перед войной, работая начальником Главного управления Наркомата оборонной промышленности СССР, первым заместителем наркома вооружения, а затем и наркомом боеприпасов, я часто приглашался на заседания Политбюро ЦК ВКП(б) или Комитета обороны при СНК СССР. Разумеется, приглашался обычно тогда, когда там обсуждались вопросы, связанные с новыми образцами техники и вооружения. На этих заседаниях, кроме наркомов оборонных наркоматов, постоянно бывали военные конструкторы, руководители и специалисты Наркомата обороны СССР. Если это заседание Комитета обороны, то, как правило, председательствовал маршал Климент Ефремович Ворошилов, а последним всегда выступал Сталин. Причем не помню случая, чтобы вождь ограничился несколькими общими фразами. По каждому рассматриваемому вопросу он всегда давал глубокий, обстоятельный анализ. Я поражался его всесторонней осведомленностью, отличной памятью и широкой эрудицией. Помню, когда в 1938 г. на одном из заседаний рассматривался вопрос о строительстве новых кораблей нашего Военно — Морского Флота, были приведены некоторые сведения о состоянии флота в ведущих зарубежных странах. Подводя итоги обсуждения, Сталин по памяти дал развернутую характеристику всем основным кораблям наших потенциальных противников по тоннажу, мощности двигателей, по скорости и вооружению.

Немало было встреч и во время войны. Расскажу о некоторых из них. В июле 1941 г. звонит помощник Молотова. Говорит, что мне нужно немедленно приехать к Вячеславу Михайловичу.

— По какому вопросу и надо ли взять какие–нибудь материалы? — спрашиваю.

— Не надо, все на месте.

Приезжаю. Вхожу в кабинет к Молотову и вижу: за столом сидят Молотов, Микоян, Маленков, Берия, Вознесенский. У письменного стола стоит Сталин, заметно нервничает. Поздоровался и, затянувшись трубкой, спрашивает:

— Почему, товарищ Горемыкин, так получилось, что уже в начале войны мы оказались без основных артиллерийских систем, без главных видов вооружения?

Вопрос для меня был тяжелый. Тем более я, конечно, знал о том, что бывшее руководство Наркомата вооружения: Ванников. Барсуков, фактически Мирхазанов (он находился под следствием) и еще ряд других руководящих работников наркомата арестованы. И некоторые из них уже «признали» себя виновными в несвоевременном снятии с вооружения соответствующего вида пушек и пулеметов и в «шпионаже» в пользу фашистской Германии. А незадолго до этой встречи Молотов мне говорил: «А твой дружок Ванников признает себя виновным во вредительстве. Он решил нужные пушки не делать, а делать другие и тем самым сорвать обеспечение фронта».