Павел Загребельный - Я, Богдан (Исповедь во славе)

Крыса остался без принуждения. Смог наконец удовлетворить свою черную душу.

На следующий день канцлер продиктовал казакам условия: выдать Хмельницкого, его сына и старшин, отдать пушки, отправить всех хлопов к плугу, разорвать союз с татарами, Зборовские пакты отменяются, казакам пребывать в полной зависимости от короля, ожидая такого упорядочения казацкого войска, какое определит сейм на будущие времена.

Гладкий сказал, что Хмельницкого нет в таборе, но когда король примет казачество под свою руку, утвердив Зборовский договор, и помилует всех старшин, они обещают пойти за татарами, разыскивать Хмельницкого и всех, сбивших их с истинного пути. Тем временем он должен посоветоваться с казаками.

Когда казацкая рада услышала условия, согласно которым у них навеки отнимали право называться свободными людьми, Гладкого и Петрашенко чуть было не смели с помоста, на котором они стояли.

- Никогда! Никогда! - кричало казачество. - Король забыл, что он лишь благодаря нам получил свободу и жизнь под Зборовом. Пусть подпишет Зборовские условия, которые мы написали ему саблями, иначе мы не хотим мириться - и лучше пусть все до единого сложим головы!

Радзивилл с холодным спокойствием записывал:

"8 июля. Ребелианты отвергли условия короля. Тогда их обстреляли из пушек - и многие погибли.

9 июля. Когда слишком часто стреляли из пушек, две из них разорвались".

Рыцарский Богун вместе с Джелалием и Пушкарем полтавским решили не ждать дальше видимой смерти, а вырываться из обоза и выводить все войско. Богун отважился вести войско с боем. Он решил вымостить запруды через болота, на Пляшевке поставить мостики, ударить на Лянцкоронского, который со своей ватагой рыскал на той стороне реки, и так вырваться на свободу.

Ночью, когда табор посполитых уснул, казаки начали прудить болото. В топь бросали возы, шатры, кожухи, кунтуши, свитки, меха, седла, попоны, посуду, все, без чего могли обойтись. Потом сразу по трем гатям, выставив наперед пушки, а позади оставив часть конницы, Богун ударил на Лянцкоронского. Ночь и туман благоприятствовали казакам, хотя многие их них из-за толчеи и торопливости запрудили эти болота собственными головами. Крестьянство спало праведным сном в таборе, еще и утром из-за тумана никто ничего не смог заметить, сели завтракать, удивляясь, что на них не нападают паны. День этот был днем апостолов Петра и Павла - петров пост. Кто-то потом сказал с горечью: разговелись на петровки, да и навеки заговелись.

От одного крика всполошился весь табор: "Братцы! Уже ни одного полковника нет в таборе! Все убежали!"

Внезапный страх овладел толпищами людскими, все заметались вслепую, кинулись изо всех сил туда, откуда доносились призывы казаков: "Сюда! Сюда!", на плотины надвинулось сразу несколько тысяч людей, они толкали друг друга в трясину, старались, опережая друг друга, выскочить на гать, никто не слушал Богуна, который уговаривал с того берега придерживаться порядка, гати расползлись, погружались, передние стали тонуть, задние шли по их трупам и тоже тонули.

Страшно видеть безумство одного человека, когда же неистовство овладевает целыми тысячами сразу, это уже напоминает конец света.

На беззащитный, покинутый табор налетела изголодавшаяся шляхта и с жадностью начала хватать все, что попадалось на глаза: на рожнах жарились целые волы и кабаны, на треногах висели котлы с борщом, киселем и казацкой саламатой. В таборе было вдоволь хлеба и муки, множество овец, волов, коней, двадцать восемь пушек досталось победителям без победы, ружей и пороха хватило бы на все войско. Жолнеры захватили казацкие хоругви, дарованные королями Владиславом и Яном Казимиром, гетманский шатер, где была шкатулка с письмами от иноземных властелинов, два сундука с золотом, печать Войска Запорожского, соболиная кирея. Какой-то шляхтич заколол митрополита коринфского Иосаафа, когда тот встал с поднятым крестом на пути у нападающих. Королю была принесена оксамитовая митра в золотых крещатых бляхах, евангелие в золотом окладе, две чаши, три киреи, крест яшмовый, омофор драгоценной работы, посох, вылитый из серебра, и освященный меч.

Шляхтичи гонялись за несчастными, которые еще не утонули в болоте, хватали и истязали всех без разбора. Никому не было пощады: ни женщинам, ни детям, ни раненым, ни едва живым.

Так сбывался приговор, вынесенный магнатами украинскими на тайной раде у Вишневецкого: стереть с лица земли само имя казацкое.