Борис Башилов - Пушкин и масонство

Масонство создало настолько запутанную обстановку, которую без трагического финала изжить было невозможно. По мере созревания таланта Пушкина и роста его славы, возрастала и ненависть масонства в отношении Пушкина, которые гнали «его свободный чудный дар» до тех пор, пока рука подосланного с «пустым сердцем» убийцы не погасила исторической славы России». (В. Иванов. Пушкин и масонство, стр. 51–52).

В начале 1827 года, Комиссия Военного Суда созданная по делу Алексеева и других, обнаружив у обвиняемых отрывок из стихотворения Пушкина «Анри Шенье» попросила Московского Обер-полицмейстера допросить Пушкина с какой целью им написано настоящее стихотворение.

Запрос был вызван тем, что на копии стихотворения имелась надпись: «На 14 декабря». Пушкин ответил: «Сии стихи действительно сочинены мною. Они были написаны гораздо прежде последующих мятежей и помещены в элегии «Анри Шенье», напечатанной с пропусками в собрании моих сочинений. Они явно относятся к французской революции, коей А. Шенье пал жертвой. Все стихи никак, без ясной бессмыслицы, не могут относиться к 14 декабря. Не знаю, кто над ними поставил сие ошибочное название. Не помню, кому мог передать мою элегию «А. Шенье.» Александр Пушкин. 27 января 1827 года.

И, действительно, понять идейный смысл Элегии было очень нетрудно: Анри Шенье был казнен по обвинению в монархическом заговоре.

Стихотворение Пушкина никак не может быть отнесено к восстанию декабристов. Но тем не менее кому-то, вероятно масонам и вольтерьянцам, очень хотелось отомстить вставшему на сторону Николая I Пушкину, изобразив его идейным соратником декабристов, нераскаявшимся заговорщиком.

Следствие по делу «Анри Шенье» вел бывший масон Кочубей и хотя монархическая направленность «Анри Шенье» была ясна для каждого, гр. Кочубей, бывший Председателем Государственного Совета настоял на том, чтобы Пушкин был отдан под секретный надзор и предложил взять с него расписку, чтобы он (вопреки обещанию Николая I «быть его цензором») сдавал свои произведения в обычную цензуру. Кочубей, конечно, не блистал умом, но понять, что «Анри Шенье» не имеет никакого отношения к заговору декабристов, — это-то он, конечно, понять мог. Следовательно, ему и еще кому-то было выгодно восстановить Пушкина против нового Императора, а нового Императора против Пушкина.

В подписанном Кочубеем отношении к Главнокомандующему Петербурга гр. П. А. Толстому (б. масон) отношении по поводу расследования о «Анри Шенье», написано что «…вместе с сим Государственный Совет признал нужным к означенному решению Сената присовокупить: чтобы по неприличному выражению Пушкина (!?) в ответах насчет происшествия 14 декабря 1825 г. и по духу самого сочинения его в октябре того года напечатанного, поручено было иметь за ним в месте его жительства секретный надзор». Спустя две недели Петербургский военный губернатор П. В. Голенищев-Кутузов (б. масон) сообщил гр. П. А. Толстому:

«…известный стихотворец Пушкин обязан подписью в том, что впредь никаких сочинений без рассмотрения и пропуска оных цензурою не выпускал в публику. Между тем учрежден за ним секретный надзор».

В июне следующего года Пушкина привлекают к расследованию о том, кто является автором кощунственной поэмы «Гаврилиада».

Расследование не имело никаких последствий для Пушкина только благодаря тому, что Пушкин обратился с письмом к самому Императору (См. стр. 37).

После получения письма Николай I приказал Пушкина больше не допрашивать.

И так было почти всегда когда Пушкин мог лично или письменно объяснить Царю, как было дело в действительности. Но ведь Пушкин не всегда имел возможность давать объяснения самому Николаю I. У Николая I, правившего Россией в необычайно сложную политическую эпоху, не было времени чтобы всегда лично разбирать обвинения против Пушкина, выдвигаемые против поэта его врагами. Чаще всего пределы свободы Пушкина определялись не царем, а Бенкендорфом. который только изредка действовал по прямому поручению царя, а чаще сам подсказывал царю, что можно и что нельзя позволять делать Пушкину.

Прекратилось после вмешательства Николая I дело о «Гаврилиаде», зато началась травля Пушкина на страницах «Северной Пчелы». Николай I, как мы уже знаем, выразил желание, чтобы «Северная Пчела» была закрыта, но Бенкендорф доказал, что этого сделать нельзя. То есть во всех известных нам случаях Бенкендорф занимает по отношению к Пушкину всегда явно враждебную позицию.