Иосиф Брашинский: В ПОИСКАХ СКИФСКИХ СОКРОВИЩ

Большую роль в деле изучения античных памятников Северного Причерноморья сыграл знаменитый ученый и путешественник, петербургский академик Петр Симон Паллас. По поручению Екатерины II он объездил многие области России и составил подробное их описание. Посетил он и причерноморские области после их присоединения к России. В 1794 г. Паллас побывал на берегах Бугского лимана и первый правильно определил у села Парутина местоположение древней Ольвии, одной из крупнейших и процветавших греческих колоний на северном берегу Черного моря, основанной еще в начале VI в. до нашей эры. «Местность но Бугу ниже города (Николаева, — И. 5.), — писал он, — замечательна еще по сохранившимся там греческим древностям. Около 20 верст вниз по течению … подле самого правого берега между Волошской и Широкой балками находятся остатки греческого города, от которого видны еще подвалы и развалины. Судя по найденным там монетам … , из коих некоторые имеют на себе ясную надпись Ольвиополя, здесь следует собственно искать остатки милетской колонии Ольвии».

Интересные сведения приводит Паллас и о крымских и таманских древностях. При этом важно подчеркнуть, что он не питал специального интереса к истории и археологии —- задачей его путешествия было изучение природы и климата посещаемых им областей. Но Паллас как истинный ученый и первооткрыватель никогда не обходил вниманием ничего из того, что могло дать дополнительную характеристику изучаемого края, и добросовестно фиксировал все его достопримечательности, сколь бы далеки они ни были от его непосредственных научных интересов.

Через пять лет после Палласа Ольвию посетил другой путешественник — Павел Иванович Сумароков, Не зная сочинения Палласа, он также правильно локализовал развалины «древнего и известного города Ольвии, что ныне называется урочищем Ста могил (по огромному курганному могильнику, — Я. В.) и принадлежит графу Безбородке». «13 сем месте, — отмечает Сумароков, — попадались и древнейшие монеты, отломки карнизов и колонн, служащие к заключению о бытии здесь оного града».

Но особенно интересны его описания керченских древностей и суждения о них. В своем сочинении «Досуги крымского судьи или второе путешествие в Тавриду» Сумароков подробно рассказывает о самой Керчи и ее окрестностях, тщательно отмечая все виденные им древние памятники. Большое впечатление произвело на него обилие обломков мрамора, которые встречались здесь повсеместно. «Изобилие мрамора, — пишет он, — было весьма велико, так что иные во многих униженных хижинах отломки оного появляются закладенными между натесанных камней». И Сумароков приходит к правильному заключению: Керчь — это древний Пантикапей, тысячелетняя столица некогда могущественного Боспорского царства, одного из древнейших государственных образований на территории нашей страны, возникшего более двух с половиной тысячелетий тому назад. «Великое пространство его пустырей, — заключает Сумароков, — древность церкви (греческой), множество мрамора … подадут нам живые уверения о существовании тут знаменитого града. К чему споры? В каком другом месте по Боспору мы встретим надежнее их свидетельства? Итак, не усумнимся утвердить породу бедной Керчи от величавой Паптикапеи».

«Крымский судья» Сумароков рассказывает и о том, как местные жители принесли ему, знатному путешественнику, в дар керченские древности: недавно вырытую из земли «урну», в которой стояла другая, меньших размеров. Скорее всего, это были случайные находки, сделанные при строительных или хозяйственных работах, но не исключено, что уже в то время керченские жители стали сознательно заниматься поисками древних могил, надеясь на находки ценных вещей, которые можно было выгодно сбыть путешественникам-коллекционерам.

Павел Сумароков оставил также описание величественного Золотого кургана, или Алтын-Обы, расположенного в нескольких километрах от Керчи, имевшего высоту более 20 м: «Он как колосс стоит посреди двух долин на гряде, уставленной почти в прямую черту иными, низшими его курганами, на одном из которых правильная окружность свидетельствует дела рук человеческих». Он пытался даже проникнуть в гробницу кургана, что оказалось, однако, делом слишком рискованным. Вот как он описывает эту попытку: «Вход, или лазея, в мрачную ту пустоту вышиною не более аршина призывал любопытство наше, мы высекаем огонь, зажигаем помощию сена свечи и идем в подземное то здание. При самом входе отделившийся камень, на котором почти единым прикосновением держалась вся громада, привел нас в ужас. Потребно мгновение, чтоб сия слабая подпора уступила тягости, потребно было падение одного отломка сверху, чтоб погребсти нас в готовом мавзолее. Бодрость преодолела страх и мы, скорча тело до половины, двигались в унылой пустоте». Но добраться до склепа все же оказалось невозможным, и любопытным путешественникам пришлось повернуть назад.