Борис Башилов - Масонство и русская интеллигенция

Белинский в короткий период своей идейной трезвости (в эпоху «примирения с действительностью») утверждал, что «Космополит — есть какое-то ложное, бессмысленное, странное и непонятное явление, какой-то бледный, туманный призрак, существо безнравственное, бездушное, недостойное называться священным именем человека». «…без национальностей человечество было бы логическим абстрактом… В отношении к этому вопросу я скорее готов перейти на сторону славянофилов нежели оставаться на стороне гуманистических космополитов». Но стоило Белинскому увлечься политическими и социальными идеями масонства, как он со свойственным ему спокойствием совести стал всюду пропагандировать мысль, что он «гражданин Вселенной».

«Чтобы покорить умы, — говорится в «Наставлении для получения степени Руководителя Иллюминатов», — надо проповедовать с великим жаром интересы всего человечества и внушать равнодушие к интересам отдельных групп его». Вот этой масонской идеи и придерживались основатели Ордена и всегда ее с жаром проповедовали. По пути космополитизма шли и духовные потомки Герцена, Белинского и Бакунина: национальные интересы России их не интересовали.

«Уменьшайте, уничтожайте в сердцах людей чувство патриотизма, наставляют иллюминаты членов своего ордена. — Посредством работы тайных философских школ монархи и национальности исчезнут с лица земли.

Тогда разум будет единственным законодателем».

И вот уже Печорин приветствует грядущий космополитизм жуткими стихами:

Как сладостно отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтоженья…

Вот несколько примеров деятельности организаторов Ордена Р. И. во славу масонского космополитизма: участник многих революций в Европе Бакунин, на всех митингах призывает к борьбе с «главным оплотом тирании

— Россией». Тем же самым занимается во все время своей жизни заграницей и Герцен. Во время Севастопольской войны он, например, печатает подложные письма от имени Пугачева и св. Кондратия и с помощью этих агентов распространяет среди стоящих в Польше русских войск. В этих прокламациях он призывает воспользоваться тем, что идет война и восстать против царской власти. Во время восстания в Польше в 1861 году призывает создать в польской повстанческой армии русский революционный батальон.

Гнусная пропаганда организаторов Ордена, дала уже в царствование Николая I обильные гнусные плоды. А. И. Кошелев, бывший ранее масоном, пишет, что многие обрадовались, услышав о высадке иностранных войск в Крыму: «Казалось, что из томительной мрачной темницы мы как будто выходим, если не на свет Божий, то, по крайней мере, в преддверие к нему, где уже чувствуется освежающий воздух. Высадка союзников в Крыму в 1854 г., последовавшие затем сражения при Альме и Инкермане и обложение Севастополя нас не слишком огорчили; ибо мы были убеждены, что даже поражение России сноснее и полезнее того положения, в котором она находилась в последнее время».

В воспоминаниях Н. В. Шелгунова находим следующее признание:

«Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского, тогда он еще не был академиком. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с подавленным и худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: «Нас разбили».

А Герцен писал 19 июня 1854 года итальянскому революционеру А.

Саффи: «Для меня, как для русского, дела идут хорошо, и я уже (предвижу) падение этого зверя Николая. Если бы взять Крым, ему пришел бы конец, а я со своей типографией переехал бы в английский город Одессу…

Превосходно». (Литературное Наследие т. 64, стр. 330).

Русская действительность, конечно, не могла удовлетворить Герцена.

Как только Герцен получше познакомился с Европой, его перестала удовлетворять и европейская действительность. Да и вообще Герцена, как и всех других основоположников Ордена Русской Интеллигенции, не удовлетворила бы никакая действительность. «Герцен, — пишет С. Н.

Булгаков в книге «Душевная драма Герцена», — не удовлетворился бы никакой Европой и вообще никакой действительностью, ибо никакая действительность не способна вместить идеал, которого искал Герцен».

Никакая действительность не удовлетворила бы и Бакунина и Белинского.

Изумительна оценка Герцена и Белинского сделанная Достоевским в «Дневнике Писателя»: «Герцен не эмигрировал, не полагал начала русской эмиграции; — нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их и не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства, за весьма малыми исключениями, истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и русской правдой.