Борис Башилов: Непонятный предвозвеститель Пушкин как основоположник русского национального политического миросозерцания

…Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, — стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека.

У духовно созревшего Пушкина нет и намека на радищевское отношение к русской действительности. В лице Пушкина русский народный дух излечивается, наконец, от искажений, которых нанесла ему совершенная Петром I революция. В Пушкине русская душа обретает снова утерянное душевное здоровье, жизнерадостность и гармонию, которыми она обладала до Петра I, восстанавливает порванные нити с древними русскими традициями.

В Пушкине возрождается гармоничная душа человека допетровской Руси. Шубарт справедливо замечает, что «со словом Россия следует связывать не только мысль о Достоевском. Ведь и Пушкин русский, более гармонически настроенный, чем Гете, а в своем внутреннем спокойствии и светлой преображенной эстетике, более близкий грекам, нежели творец Фауста».

Да, Пушкин более гармоничен по душевному складу, чем Гете, так же, как величайший святой русского народа Сергий Радонежский, более гармоничен, чем любимый святой католичества — Франциск Асизский. Русские святые, так же как и простые русские люди допетровской Руси не имеют ничего общего с типом русского интеллигента — этого антигармоничного типа человека.

Все попытки русской интеллигенции доказать, что духовный склад Пушкина не является национальным, обречены на неудачу. Пушкин — это образ русского человека, такого, каким он был до Петра, и такого, каким он должен был стать, если бы он пошел за Пушкиным, а не Белинским.

В этом смысле и надо понимать замечания Гоголя, что «Пушкин — чрезвычайное и, может быть, единственное явление Русского духа. Но это — русский человек в конечном его развитии». По мнению Гоголя, таким как Пушкин «явится миру русский человек через двести лет».

«Пушкин знал, что всякая земная сила, всякая человеческая мощь сильна мерой и в меру собственного самоограничения и самообуздания. Ему в земных делах и оценках была чужда расслабленность, нездоровая чувствительность, и вместе с тем ему прямо претила пьяная чрезмерность, тот прославленный в настоящее время «максимализм», который родится в угаре и иссякает в похмелье…» [7] Проф. И. Ильин. Пророческое призвание Пушкина. Пушкин совершил самую трудную победу, доступную для всякого человека, — дал своей душе — меру и гармоничную форму.

Совершив этот тяжелый подвиг, Пушкин открыл дорогу к новым блистательным победам. Он понял, что социальные страсти и революционные безумства плохой путь для тех, кто хочет реального счастья для своей родины. Пушкин понял, что Россия может завоевать свое счастье не бунтами, а упорным трудом поколений, стремящихся парализовать последствия тяжелой, мучительной Русской истории. Пушкин шел тем же путем, каким шел оформитель души русского народа после постигшей его катастрофы в виде нашествия монголов — св. Сергий Радонежский.

Утверждение Герцена, что на великое явление Петра I Россия через сто лет ответила явлением Пушкина — является неверным. Историческая роль Пушкина состояла в том, что он должен был силой своего гения положить конец подражательному европейскому периоду русской культуры, дать снова гармонию русской душе, утерянную ею со времен Никона и Петра, снова сделать ее чисто русской, свободной от механического подражания европейской культуре.

Первые годы жизни Пушкина протекли, когда еще жил родоначальник ордена русской интеллигенции Радищев. В последние годы жизни Пушкина на общественную арену выступил Белинский, который окончательно оформил орден русской интеллигенции, как космополитически настроенный слой русских европейцев, принципиально отвергающих возможность построения самобытной русской культуры и отрицающих всякую политическую ценность самодержавия.

Эпоха, в которую жил Пушкин, была переломная во всех отношениях: политическом, социальном, культурном. Только что отгремела Великая французская революция. Пушкину было только пятнадцать лет, когда Европа и Россия начали залечивать раны, нанесенные Французской революцией и наполеоновскими войнами. Все еще было в брожении и в движении. Отзвуки революции вспыхивали во всех странах, даже в Англии.

Короткая жизнь Пушкина, охватившая собой первую треть XIX века, соответствовала по времени бурному и богатому событиями периоду Русской и мировой истории.