Ю. Андреев - Поэзия мифа и проза истории

В этой затруднительной ситуации, разумеется, можно было бы сослаться на то, что население Греции и островов Эгеиды в то время, когда происходила эта катастрофа, еще стояло на довольно низком уровне культурного развития и в силу этого не умело фиксировать важнейшие природные явления и исторические события иначе, как в форме фантастических сказаний и мифов. У него еще не было ни настоящей письменности (иероглифическое и слоговое письмо существовало в этот период только на Крите, но он как раз, если следовать гипотезе Маринатоса, особенно сильно пострадал от последствий извержения вулкана), ни сколько-нибудь разработанной системы летосчисления. Что же касается более развитых в культурном отношении стран Восточного Средиземноморья, таких, как Хеттское царство в Малой Азии, Сирия и, наконец, Египет, то их обитатели, видимо, просто не отдавали себе ясного отчета в том, что было причиной обрушившихся на них бедствий, просто вследствие своей географической удаленности от мест, в которых происходили наиболее важные события.

Не располагая прямыми подтверждениями своих догадок, Маринатос и его теперь уже весьма многочисленные последователи вынуждены были обратиться к свидетельствам косвенного порядка, которыми их в широком ассортименте снабжала опять-таки греческая, да и не только греческая, мифология. Достаточно было лишь небольшого усилия воображения для того, чтобы обнаружить отголоски одной из самых грандиозных вулканических катастроф в истории нашей планеты в мифах о так называемом Девкалионовом и всяких иных потопах [56] чуть ли не в каждой области Древней Греции существовала своя особая версия мифа о потопе, причем эти локальные катастрофы иногда отождествлялись с великим, или Девкалионовым, потопом. , о борьбе богов и змееногих гигантов, о победе Зевса над чудовищным змеем Тифоном, о плавучих скалах и островах вроде знаменитых Симплегад в мифе о походе аргонавтов или острова бога ветров Эола в гомеровской «Одиссее» (сторонники гипотезы Маринатоса отождествляют их с крупными скоплениями пемзы, образующимися в море после особенно сильных извержений), о гибели бронзового великана Талоса и даже об описанных в Библии исходе евреев из Египта и десяти «язвах или казнях египетских» [57] Полный набор этих домыслов можно найти в книгах Г. Кеншерпера «И солнце затмилось», Дж. Люса «Конец Атлантиды», А. Г. Галанопулоса и Э. Бэкона «Атлантида. За легендой — истина», И. А. Резанова «Атлантида: фантазия или реальность?». . Однако, как нетрудно догадаться, почти сразу же на первое место среди этих «косвенных свидетельств» санторинской катастрофы выдвинулся платоновский рассказ о гибели Атлантиды. Перед всеми другими мифами как греческого, так и негреческого происхождения он имел одно неоспоримое преимущество, представляя собой, по крайней мере с формальной точки зрения, повествование не о каких-то фантастических происшествиях, а о вполне конкретных исторических событиях, пусть происходивших, если буквально следовать Платону, совсем не там, где находились Санторинский вулкан и остров Крит, и совсем в иное время, отделенное от эпохи поздней бронзы, когда случилась катастрофа в Эгеиде, более чем восьмью тысячами лет.

В своей несколько лет назад переведенной на русский язык книге «Атлантида. За легендой истина» два автора, греческий вулканолог А. Галанопулос и английский археолог Э. Бэкон, торжественно провозгласили: «Мы пока не можем полностью отождествить катастрофу на Стронгиле [58] Стронгиле (букв. — Круглая) — одно из древних названий Санторина. -Санторине с погружением в море Атлантиды, но аналогия очень уж велика. Особенно потрясает сходство Санторина с Древней метрополией. И поскольку окончательно установлено, что Санторин был минойским островом, что Минойское государство пострадало от страшной катастрофы как раз во время гибели Санторина, тождество Атлантиды с минойским Критом становится настолько очевидным, что не требует дальнейших доказательств». При беглом чтении итог размышлений авторов книги производит довольно убедительное впечатление, и в голову невольно закрадывается мысль: «А вдруг и в самом деле эта мучительная тайна тысячелетий — загадка платоновской Атлантиды — наконец-то разгадана?» Однако, если вчитаться внимательнее в новый «символ веры», который нам предлагают Галанопулос и Бэкон, в нем обнаруживаются некоторые досадные неувязки и противоречия. Нельзя не заметить, что эти два автора явно не сводят концы с концами, вступая в противоречие одновременно и с элементарной логикой, и с текстом платоновского рассказа. В самом деле, санторинская катастрофа пока не может быть отождествлена с погружением в море Атлантиды. Это «пока» дает читателю надежду, что когда-нибудь такое отождествление все же удастся осуществить. Тем более что, как это признают сами Галанопулос и Бэкон, аналогия между двумя событиями «очень уж велика», а сам Санторин даже и внешне близко напоминает Древнюю метрополию (имеется в виду подробно описанная Платоном в «Критии» столица государства атлантов). Тем не менее в итоге их рассуждений Атлантидой оказывается все же Крит, а не Санторин, причем тождество это «настолько очевидно, что не требует дальнейших доказательств». «Как же так? — может спросить внимательный читатель. — Ведь в море погрузился именно Санторин или, по крайней мере, вся его центральная часть, а вовсе не Крит, который, хотя и пережил какие-то бедствия во время вулканической катастрофы, все же не исчез в пучине и до сих пор остается на своем месте?»