Марк Алданов - Земли, люди

Къ американскому журналисту выходитъ красивая дама въ индусскомъ нарядѣ, — развѣ только опытный человѣкъ съ перваго взгляда сказалъ бы, что она англичанка: у нея и цвѣтъ лица почти такой же, какъ у находящихся въ холлѣ индусовъ. Это знаменитая миссъ Слэдъ.

Американскій журналистъ меня представляетъ. Миссъ Сладъ очень любезна. Проситъ извинить, что вышла въ такомъ костюмѣ. Этого я не понялъ, но потомъ мнѣ объяснилъ бывшій съ нами англійскій писатель: индусская форма миссъ Сладъ была, въ виду утренняго часа, не полная, — чего-то индусскаго на ней не хватало.

... — Къ сожалѣнію, это совершенно невозможно. Махатмаджи сейчасъ уѣзжаетъ, сію минуту. Ровно въ одиннадцать часовъ махатмаджи долженъ быть...

Миссъ Сладъ называетъ мѣсто, гдѣ долженъ быть въ одиннадцать махатмаджи. Что такое махатмаджи? Оказывается, приставка джи въ концѣ слова выражаетъ особую нѣжность. Такъ какъ прозвище «махатма» означаетъ: «великая душа», то «махатмаджи», очевидно, нужно переводить «дорогая великая душа», «великая душенька» или какъ-нибудь въ этомъ родѣ (въ ближайшемъ окруженіи Ганди называютъ «Вари» — «отецъ»).

— Но я васъ представлю здѣсь при выходѣ, — утѣшаетъ меня миссъ Слэдъ. — Махатма сейчасъ пройдетъ...

Миссъ Слэдъ поднимается по лѣсенкѣ въ кабинетъ Ганди... Какая тема эта женщина одновременно для Толстого и для Вербицкой, для Достоевскаго и для Колеттъ Иверъ! Миссъ Слэдъ — дочь англійскаго адмирала; она принадлежала къ высшему англійскому обществу и въ ранней молодости, по классическому выраженію, «вела свѣтскій, разсѣянный образъ жизни». Какъ-то ночью, вернувшись домой съ бала, миссъ Слэдъ что-то прочла о Ганди. Это ее потрясло. Она рѣшила посвятить всю жизнь служенію махатмѣ и его дѣлу. Несмотря на уговоры самого Ганди, миссъ Слэдъ бросила семью и родину, опростилась, теперь считаетъ себя индуской и обижается, если ей напоминаютъ объ ея англійскомъ происхожденіи. Отъ палящаго индійскаго зноя ея лицо стало бронзовымъ, и, по словамъ одного изъ писавшихъ о ней англичанъ, «выдаетъ ее только говоръ, тотчасъ безошибочно признаваемый говоръ правящихъ классовъ Англіи», — отъ меня ускользаютъ эти оттѣнки англійской рѣчи и акцента.

Въ передней дома волненіе. Выходныя двери раскрываются настежь. Къ нимъ подкатываетъ автомобиль. Съ озабоченнымъ видомъ пробѣгаетъ нѣсколько человѣкъ индусовъ. Секретарь внизу встаетъ. Медленно, лѣниво поднимается съ кресла сыщикъ.

Въ холлъ вбѣгаетъ старый человѣкъ; на немъ нѣтъ ничего, кромѣ набедренной повязки. Надо ли описы~ ватъ его наружность и костюмъ? Внѣшность Ганди извѣстна теперь каждому, какъ извѣстны всему міру {15} 15 За исключеніемъ самого Ганди. Чаплинъ посѣтилъ его въ Лондонѣ, и при ихъ свиданіи выяснилось, что Махатма никогда въ кинематографѣ не былъ. физіономія и шляпа Шарло. Больше всего поражаетъ необычайная худоба махатмы {16} 16 Ганди вѣситъ сорокъ пять килограммовъ, — результатъ питанія лимонами и козьимъ молокомъ. Онъ вдобавокъ разъ въ недѣлю не ѣсть ничего, а не такъ давно, постился двадцать одинъ день для того, чтобы примирить индусовъ съ магометанами. Таково его правило: передъ серьезными дѣлами серьезный постъ. Въ свое время, услышавъ о 14 пунктахъ Вильсона, махатма спросилъ американскихъ журналистовъ, сколько времени постился президентъ передъ выработкой каждаго изъ этихъ пунктовъ. Не знаю, могли ли американскіе журналисты дать ему надежныя завѣренія относительно постовъ Вудро Вильсона. ). Его ноги — двѣ спички, воткнутыя въ сандаліи. Первое впечатлѣніе, какъ такой человѣкъ можетъ жить? А второе — необыкновенная подвижность этого неестественно худого, слабаго человѣка.

Я представлялъ себѣ махатму сидящимъ въ своей келіи съ поджатыми ногами на цыновкѣ. Такимъ, дѣйствительно, я его позднѣе и увидѣлъ въ Парижѣ, — только вмѣсто цыновки была кафедра, а вмѣсто келіи «Мажикъ-Сити». Но здѣсь, у себя дома, онъ былъ весь въ движеніи. Ганди не вошелъ, а именно вбѣжалъ въ переднюю, смѣясь и что-то повторяя на бѣгу. Темные непроницаемые глаза бѣгали за огромными стеклами очковъ. Болтались часы, — тоже диковинка при столь диковинномъ костюмѣ. Онъ носитъ этотъ ко стюмъ длятого, чтобы слиться съ индусскимъ народомъ. Но индусскій народъ живетъ подъ тропическимъ солнцемъ, а здѣсь Лондонъ, холодное осеннее утро, двери холла открыты настежь.

Махатма останавливается на бѣгу передъ американскимъ журналистомъ. Онъ трясется отъ холода и, видимо, съ трудомъ сдерживаетъ смѣхъ. Почему онъ смѣется? За нимъ идетъ его Эккерманъ — Эндрьюсъ, бывшій англійскій пасторъ, такъ же, какъ и миссъ Слэдъ, посвятившій свою жизнь Ганди {17} 17 У махатмы есть горячіе поклонники и среди англичанъ, чуждыхъ ему по взглядамъ. Такъ, въ ту пору, когда онъ лежалъ въ Іеравадской больницѣ, туда ежедневно приходилъ старый англійскій офицеръ: справлялся о состояніи больного и оставлялъ всякій разъ букетъ цвѣтовъ. . Едва ли этотъ человѣкъ, очень мало похожій на весельчака, такъ разсмѣшилъ махатму?