Николай Штаченко - На службе двух государств. Записки офицера-пограничника

В начале 1938 года жена дяди Ивана (старшего брата моего отца), Оля, заболела и умерла, оставив ему троих детей. Потом он женился на другой женщине и у них, в 1939 году, родился сын Николай, – уже четвертый ребенок в семье.

В 1939 году в Лиховке проживали два брата мамы: Иван и Алексей. У Ивана была семья – жена и трое сыновей: старший – Анатолий (1933 г. р.), Виктор (1935 г.р.) и только родившийся Иван (1939 г. р.). С ними проживал младший брат мамы – Алексей. Ему было в 1939 году 14 лет.

Мамин брат Иван в начале 1939 г. стал плохо видеть; с каждым месяцем зрение у него ухудшалось все больше и больше. К началу уборочной в колхозе, он вообще стал плохо видеть. Люди – работники колхоза – не верили ему, думали, что симулирует. Мама рассказывала, что во время работ на колхозном дворе, для того чтобы проверить, как он видит, доходило до того, что на дорожку, по которой он шел, – поперек клали грабли. Однажды он шел, зацепился за грабли, упал, больно ударился и, от обиды, сильно расплакался. Вот только тогда люди поверили, что он плохо видит.

После уборочной, на току зерно просушивали, провеивали и готовили к отправке на элеватор. Провеивали зерно ручными веялками – постоянно надо было крутить рукой за рукоятку, чтобы вертелся маховик. И вот, где-то в конце августа 1939 г., мамин брат Иван, будучи голодным, целый день, почти без отдыха, как покрутил рукояткой веялку, то к концу дня получился заворот кишок и вскорости он умер.

Что было делать малолетнему брату Алексею? Он приехал в Диевку к сестре, к моей маме. Свекровь и сестра отца, Нина, надулись, недовольные, стали без конца бурчать: «Нас здесь и так много, с едой туго, а тут еще и твой братец добавился».

5 сентября 1939 г. у моих родителей родилась дочь – моя сестра, Люда.

– В 1940 году маминому брату Алексею исполнилось 15 лет, он пошел в колхоз работать прицепщиком на сеялку к трактористу, за трудодни начал получать зерно и другие продукты, все доставлял к нам домой, – говорила мама. – Вот тогда это всем нашим понравилось.

Мирную жизнь прервала война, которая началась 22 июня 1941 года. А через полтора месяца после ее начала, немцы уже были в городе. Партийные и советские работники, производственно-технический персонал и оборудование предприятий и заводов были эвакуированы в глубокий тыл. Заводы, фабрики и другие предприятия прекратили работу. Мой отец в 1-ю волну мобилизации не попал, так как была большая семья, а вторую и последующие мобилизации, – власти провести в городе не успели: нагрянули немцы.

Когда подходили немцы к городу, шли сильные бои. Родители в то время проживали в Диевке. Был у них огород, возле хаты была оборудована печка под навесом для приготовления пищи летом. Перед началом атаки на советские оборонительные позиции немцы всегда проводили обстрелы артиллерией и проводили налеты авиацией.

Мама рассказывала, что на огороде они отрыли щели для укрытия от бомбежек.

– И как только начинался обстрел артиллерии и проводился налет немецкой авиации, так мы от своей печки – на которой варили на улице еду – бежали прятаться в укрытие в огороде, – рассказывала мама.

– Наши войска все отступали и отступали, и передовая наших войск начала проходить по нашим огородам, были отрыты окопы, их заняли красноармейцы, а мы никуда не ушли, так и находились в своей хате, – говорима мама.

– И вот однажды был сильный обстрел артиллерии и налет немецкой авиации, снаряды и бомбы рвались то справа, то слева. Куда деваться, что делать, в укрытия бежать мне с отцом было уже поздно (а дети находились в укрытии); на позициях были слышны вопли и стоны раненых наших солдат. Я увидела, как за нашу хату побежал майор; я подумала, что он военный и знает, как спасаться от бомбежки, – и я бегом за ним; он побежал вокруг хаты, – я за ним бегу вокруг хаты с криками; тут рядом раздается взрыв и он кричит – «Ложись!», я падаю; после он поднялся и побежал – я опять за ним. И так продолжалось минут 30 пока не улетели самолеты, кружившие над позициями наших солдат; утихла и артиллерия. Солдаты, с позиций на нашем огороде, начали выносить во двор к хате тяжелораненых. Санитары их осматривали, оказывали первую помощь, делали перевязки, готовя к отправке в полевой госпиталь. Тех раненых, которые могли двигаться, – после оказания им помощи – санитары их направляли в госпиталь своим ходом. Поднесли к хате тяжелораненого в живот солдата – ему снарядом разворотило весь живот. Увидев меня, он несколько раз повторил: «Мамка, хочу сильно кушать!» Я налила в кружку козлиного молока (была своя коза), отрезала кусок хлеба и начала его кормить, отламывая по кусочку и кладя ему в рот и давая запивать молоком. Он с аппетитом все скушал. Минут через десять-пятнадцать этот солдат скончался, – вот что рассказала нам, малым детям, мама.