Владимир Зензинов - Пережитое

Иногда в пути мы видели остатки дорог, выложенных сгнившей "гатью". "Гать" - это уложенные рядом небольшие бревна или деревья - обычный в старину способ мощения дорог в болотистых местах: в древней Москве первые мостовые были из гати. Я понял, что это и были остатки того знаменитого Охотско-Якутского тракта, который когда-то был проложен здесь Российско-Американской Компанией. Гать давно уже сгнила и заросла травой и деревьями, но. всё еще напоминала о славном прошлом... Удивили меня и Мурашку снежные - или вернее, ледяные поля, которые мы встретили в долинах некоторых рек, - оказывается, то был вечный лед, он не таял и летом. Север давал себя знать.

Поразительно, что за всю длинную и долгую дорогу - не меньше тысячи верст и в течение почти одного месяца - мы ехали, как в пустыне. Один раз на горном кряже встретили двух охотников-тунгусов;

устроили по этому случаю привал и напились вместе чаю.

Объяснялись с ним через переводчика, каковым был наш старик-проводник: все здешние тунгусы заметно отличаются от якутов - они легче, стройнее, приятнее на вид; все они здесь ведут кочевой образ жизни (оленные тунгусы) и все занимаются охотой (якуты делятся на оседлых и кочевых). Охотились эти тунгусы на "чубуку" - горных баранов. Они подарили нам большой кусок баранины (вкусной и очень сочной, с острым вкусом дичи), мы их отдарили глухарем (наш хитрый старик отдал им большого старого глухаря, которого я в этот день убил - он поднялся прямо из-под моей лошади). Другая встреча была с молодым казаком, ехавшим с двумя большими кожаными сумами (казенная почта) из Охотска в Якутск; его сопровождали два якута.

Это был парнишка лет 18-ти, и встрече этой я не был очень рад. Но вреда она нам не принесла. Казаку, конечно, и в голову не могло придти, что, встретившись с нашим караваном, он имеет дело с "беглыми" и что он мог бы из этой встречи сделать себе карьеру.

Мы с ним тоже попили вместе чаю - ведь каждая встреча в тайге с человеком целое событие! Не без задней мысли я угостил его стаканом спирта, чтобы у него от встречи с нами осталось приятное воспоминание.

Держался он с нами очень почтительно, а за спирт долго и горячо благодарил... Третья встреча состоялась уже во второй половине пути и неожиданно для меня и Мурашко, но, вероятно, не для нашего проводника - мы выехали к строившейся большой юрте: там нашли троих строителей-якутов. Переночевали у них.

Три встречи на протяжении тысячи верст... Посередине нашего пути начались скалистые хребты, извивающиеся во все стороны - знаменитый Джугджур, отроги Яблонового и Станового хребта, занимающего в этой части Сибири несколько (да, несколько!) сотен верст в ширину. Эта часть дороги положительно напоминала Кавказ, который я хорошо знал.

Я никак не ожидал встретить кавказский пейзаж в сибирской тайге и тундрах. Только всё здесь имело угрюмый и суровый вид. Когда мы перевалили Джугджур, на что ушло несколько дней, характер местности изменился - почва стала более каменистой и появилась сосна. Реки теперь все текли в другом направлении - к морю. И, наконец, с одной вершины мы увидали вдали морскую гладь - это был волнующий момент; мы почувствовали себя победителями! Свободное море - ведь это возможность выбраться из диких и пустынных мест, возможность вернуться к культурной обстановке, к товарищам, друзьям, к любимому делу! И как будто даже лошади подбодрились при виде свободной стихии - с удвоенной энергией мы двинулись дальше.

Но море было еще далеко - не меньше пяти дней пришлось нам затратить, чтобы добраться до него.

Только в середине сентября, когда здесь уже наступает холодное время года, оказались мы в Охотске.

Наш приезд вызвал в Охотске большое волнение. В это маленькое приморское селение обычно никто не приезжает летом из Якутска. Поэтому наше появление вызвало в нем много шума и разговоров. Нас несколько раз останавливали на улице местные жители и с любопытством расспрашивали, кто мы такие, зачем и откуда приехали...

Не знаю, что представляет из себя Охотск в настоящее время, но тогда, в 1907 году, это был жалкий поселок людей, живших рыбным промыслом. Жителей в нем было, вероятно, не больше двух сотен - уж наверное меньше, чем собак, на которых там ездят зимой и которые каждый вечер начинают свои выматывающие душу концерты.

Тоска и одиночество в этом селении были ужасающими. Охотск летом совершенно отрезан с запада и только два-три раза (очень нерегулярно) туда заходили пароходы, курсировавшие между Камчаткой и Владивостоком. Телеграфа тогда там не было. Зимой доставленные в Охотск морские грузы перевозились на собаках в Якутск. Тоска и однообразие жизни были такими, что один местный купец мне откровенно говорил: "Если бы не карты и не водка, мы бы давно все здесь сошли с ума!"