Михаил Бенцианов - «Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв.

В союзнических отношениях с Московским государством состояло также Рязанское княжество. В 1456 г. Иван Рязанский поручил своего сына Василия, а вместе с ним и управление своим княжеством Василию Темному. Позднее Василий Рязанский женился на дочери московского великого князя и не проявлял признаков своеволия. После его преждевременной смерти в 1485 г. правительницей стала сестра Ивана III Анна.

В последних двух случаях не возникало даже гипотетической возможности противостояния возрастающей мощи московских князей. Тверские и рязанские полки задолго до потери этими княжествами политической независимости регулярно принимали участие в походах московских (общерусских) ратей.

Недееспособность военно-политической организации Великого Новгорода отчетливо проявилась во время сражения под Русой в 1456 г. и, в значительно большей степени, в Шелонской битве 1471 г. В 1460–1470-х гг. для Новгородской республики жизненно важное значение имел вопрос отстаивания существующих территориальных границ, который, впрочем, не получил своего разрешения. В 1478 г. это политическое образование потеряло независимость, став частью объединенного государства.

Непокорные вятчане, наводившие ужас своими молниеносными свирепыми походами во времена Феодальной войны, после разгрома Дмитрия Шемяки утратили свое «знамя». Не являясь союзниками великокняжеской власти, они значительно умерили активность. Походы на Вятку 1457 и 1459 гг. привели к тому, что вятчане «великому князю добили челом» [2] ПСРЛ. М., 1982. Т. 37. С. 45. . Они участвовали в походе на Казань 1469 г., а затем в 1471 г. в боях на Двине с новгородцами. Конфликт с устюжанами 1484 г. привел к появлению вятской рати под устюжским городком Осиновцем. Расплата за «измены» последовала в 1489 г., когда на Вятку были отправлены московские воеводы, покончившие с полунезависимым статусом этой отдаленной территории.

Не были созданы идеологические предпосылки для реваншистских или экспансионистских настроений. Дипломатическая переписка с Великим княжеством Литовским в 80-х – 90-х гг. XV в. демонстрирует скромные территориальные претензии к западному соседу. Речь пока не шла о возвращении комплекса русских земель (Киев, Полоцк, Витебск), как это будет характерно для последующих переговоров о вечном мире. Только в 1504 г., уже по итогам победоносной для московской стороны войны, были озвучены притязания на наследие киевских князей: «Вся Русская земля, и Киев, и Смоленеск, и иные городы… из старины, от наших прародителей наша отчина» [3] Сборник русского исторического общества (далее – Сб. РИО). СПб., 1882. Т. 35. С. 389. . Московские князья не могли претендовать и на статус наследников Золотой Орды.

В целом рассматриваемые десятилетия были исключительно благоприятными для внутреннего развития. Границы страны не подвергались угрозам систематических опустошений со стороны соседей. Необходимость наращивания военного потенциала имела второстепенный характер и вполне могла быть отложена до лучших времен. Большая часть внушительных территориальных завоеваний третьей четверти XV в. была осуществлена имеющимися силами, в рамках традиционной системы организации воинских сил. Создание новой структуры, с введением обязательной службы и масштабными поместными раздачами, было обусловлено скорее внутренними факторами, причем военная (оборонительная) составляющая имела в них далеко не главное значение.

Служба нашла более широкое применение, цементируя новое государственное образование. Московское государство приобретало целостность за счет проведения комплексных преобразований и организации «правильной» службы с привлечением нескольких тысяч служилых людей – детей боярских. При неразвитости общественных институтов и горизонтальных связей ориентация на военно-политическую модель развития, как и во многих других исторических примерах, обеспечивала быстрый и достаточно эффективный результат.

Положение служилых людей ставило их в прямую зависимость от государственной власти. В отличие от других социальных групп, получая поместья или сохраняя вотчины под условием обязательной службы, они попадали в прямую зависимость от центрального правительства и теряли при этом определенную степень своей свободы. Эта особенность отразилась в их самообозначении при обращении к «государям всея Руси». А.А. Горский заметил, представители московской аристократии, не говоря уже о более низких по рангу лицах, уничижительно называли себя его «холопами». Выходцы же из податных слоев населения были их «сиротами» [4] Гоский А.А. Русское Средневековье. М., 2010. С. 210–222. Подобным образом и сам Василий III обращался к строптивому И.Н. Берсеню Беклемишеву: «пойди, смерд , прочь, ненадобен ми еси». .