Сергей Бабурин - Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ

Рассматривался какой-то вопрос о коммунистическом воспитании. Поэтому на это собрание были приглашены все офицеры, а не только члены партии. Вопрос близился к завершению и председательствующий спросил:

— Кто еще хотел бы выступить?

Я поднял руку. Председательствующий просиял:

— У нас новый член партийной организации, коммунист Бабурин. Пожалуйста.

Вышел к столу и думаю, как обратиться к присутствующим. Сказать «Товарищи офицеры» — значит сразу поставить себя на ступеньку ниже, потому что я рядовой, и это совершенно сломает мысль, которую я хочу высказать. Твердо начинаю:

— Товарищи коммунисты. У меня только один небольшой вопрос. Я только сейчас прибыл на службу, поэтому еще знакомлюсь с условиями выполнения нами своего солдатского долга. Но я не могу все-таки не сказать о поведении коммуниста Володина.

А коммунист Володин — это командир нашей части. В гробовой тишине продолжаю:

— Нет, товарищ Володин, Вы мне очень импонируете как руководитель, как грамотный командир, как принципиальный человек. Но я все-таки юрист, и я вынужден Вам сказать: когда Вы каждый развод начинаете с того, что обкладываете матом весь личный состав, потом отдельно прапорщиков, а потом отдельно офицеров, Вы каждое утро совершаете мелкое хулиганство.

Надо было видеть лица тех, кто сидел в это время в зале. У основной массы присутствующих глаза полезли на лоб от изумления. На этом фоне выделялись только два лица: багровое лицо командира части и лучащееся счастьем лицо заместителя командира по политической части майора Наумова. Надо сказать, что с того дня у меня с ними обоими сложились, конечно, официальные, но очень хорошие отношения. Замполит у нас был доброй души, действительно соответствующий своей должности человек. А командир был истинным советским офицером, был очень к месту, принципиальный и грамотный.

В момент нашего прибытия он боролся со злоупотреблениями среди прапорщиков, которые разворовывали имущество части, причем имели какого-то покровителя в более высоких инстанциях. В учебку в Камышлов присылали команду за командой, переодевали, а потом большинство отправляли дальше. А далеко не все пришли в армию, одев самые последние обноски, некоторые шли в хороших костюмах и куртках. Вместо того чтобы, как требовал Приказ министра обороны, всю гражданскую одежду упаковать, зашить в мешки и отправить домой, эту одежду упаковывали в мешки и увозили в неизвестном направлении. Выявив эти нарушения, комбат их пресек, что, однако, вызвало у него большие проблемы с карьерой. Нашему комбату было тут же отказано в праве поступить в Академию, возникли другие проблемы с его отдельным батальоном… То есть его было за что уважать. Хотя матерщинник был ужасный.

Я вписался в его команду, наводившую порядок в части. Если бы его воля, я бы, наверное, на все полтора года застрял бы в этой учебке. Но я не собирался, уйдя с комсомольской руководящей работы в Омске, заниматься руководящей работой или воспитанием солдат в Камышлове.

Однажды, воспользовавшись отсутствием командира части, я подошел к своему ротному А. Мясникову:

— Товарищ старший лейтенант, прошу оказать мне содействие, мне нужно побывать в политотделе дивизии.

— А что тебе там надо? — спрашивает настороженно.

— Хочу попросить отправить меня в линейные войска.

У командира роты, энергичного и озорного командира, я тоже был бельмом в глазу — он-то был комсомольцем, моего примерно возраста. Представляете, каково иметь такого солдата? И другая причина. Утром нас ротный строит на зарядку, мы бегаем по городу, тем или иным маршрутом. Иной раз нам сержанты ставят задачу:

— Так, все построились, маршрут такой-то, на таком-то перекрестке все берут по два кирпича из кучи, которая там находится, и при завершении своего двухкилометрового бега кирпичи складываете вон у того забора. Приказ понятен?

— Так точно!

— Бегом!

Естественно, после забега, положив кирпичи у забора, подхожу к командиру и говорю:

— Товарищ старший лейтенант, это все-таки не хорошо. Это кража.

Такие солдаты, конечно, не каждому командиру понравятся. И ротный с радостью довез меня до Елани, где размещалась дивизия. Начальник политотдела дивизии подполковник Ерижоков меня выслушал и уточнил:

— Ну, мы же тебя в Афганистан не пошлем, что ты размечтался.

Настаиваю:

— Пошлите туда, куда посчитаете нужным, я не прошусь именно в Афганистан. Но хочу в линейные войска!