Олег Филатов - Беседы с Цесаревичем

Василий Ксенофонтович рассказал, как он встречал эшелоны из Ленинграда и распределял эвакуированных граждан на квартиры. Люди были истощены до предела, но их рассказы внушали другим веру в победу.

Лидия Кузьминична также рассказала о своем военном прошлом. В связи с частыми переездами она долго не оформляла документы, что была в войну медсестрой. Это сделали мы с Олегом. В военкомате нас выслушали, сделали запросы в архивы, и справедливость восторжествовала. Моя мама помогла разобраться с документами, помогла составить заявление и отвела Лидию Кузьминичну к военному комиссару. Через несколько лет Олег обратился в военно-медицинский архив, где были найдены дополнительные документы, и Лидия Кузьминична получила дополнительную пенсию! Это было уже в 1997 году!

Старшему поколению есть что вспомнить. На их долю выпало много испытаний, но они не стали пессимистами, а, наоборот, радовались жизни.

Мама вместе с Лидией Кузьминичной вместе хозяйничали по дому, вместе бродили по Астрахани, рассматривали старинные постройки и Астраханский кремль. Через несколько дней мы с Олегом также посетили Астрахань, а две бабушки (Лида и Геля) в это время нянчились с внучкой Настенькой. Ей тогда было 8 месяцев. Олег рассказывал об истории края, мы гуляли, навещали его друзей. Дедушка тоже очень любил возиться с внучкой. Он брал ее на руки, но она ни минуты не сидела спокойно, вскакивала на ножки и начинала прыгать у него на коленях. Кисти рук у него были очень большими. От этого казалось, что тела у ребенка почти нет, а прыгают только ноги и голова. Если ребенок был чем-то расстроен, то дедушка пел песенки, частушки и хлопал в ладоши. Иногда он садился к пианино, и они вместе с Настей играли что-то невообразимое. Это ей нравилось. И вот уже бабушка Лида помогала этой крохе самой играть на пианино. Я сфотографировала их. Каждый день я набирала воду в детскую ванну и купала дочку, опуская ее в воду с головой. Брызги летели во все стороны, шумели листья вишни у нас над головой, а в саду смеялся дедушка, наблюдая за купанием. Вечером под этими же деревьями он устраивался на ночлег на кровати с пологом. Обычно ночи под открытым небом проходили спокойно, но иногда из-за пыльных бурь приходилось уходить в дом. По вечерам любили пить чай и разговаривать. Жизнь шла тихо и спокойно, но однажды в сад, а затем в дом забрался вор. Все были напуганы. Успокоил нас Василий Ксенофонтович словами: «Страшнее Ипатьевского подвала ничего не может быть, там расстреливали. Вор же случайный человек».

Он взял топорик и пошел спать в сад. Мы же долго не спали, обсуждали происшествие.

Внешность В. К. была такой, что я испытала нетерпение, которое хорошо известно художникам, видящим, наконец, модель, которую хочется нарисовать. Выразительные глаза, затененные карнизом густых бровей, поразили меня своей мудростью, как будто они впитали в себя жизнь века, его боль. Сухощавое лицо пергаментного цвета.

Я пыталась делать наброски, но он стеснялся и уходил в сад. Не любил он и фотографироваться. Садился где-нибудь в тени и на фотографии плохо получался. Однажды мы (я, Олег и В. К.) чинили крышу, застилая ее новым рубероидом. Когда наша работа подходила к концу, мне удалось сфотографировать В. К., так как при своей хромоте быстро спуститься с крыши он не мог. Он смущенно улыбался и повторял: «Да ладно тебе».

Рисовала я не только Василия Ксенофонтовича. Набираясь впечатлений, ходила к Волге, смотрела на ветвистые деревья на ее берегах и на деревни, похожие на кучки опят, от них веяло чем-то древним. Вода, берег, горящий бакен. Но только захочешь воспроизвести это, сразу поймешь, как все это трудно, таинственно и в то же время удивительно просто.

Олег звал отца на Волгу рыбачить, но В. К. отказывался, говоря: «Куда мне за вами поспеть! Я только по саду хожу». На следующее утро Олег взял удочки, заготовил червей, захватил хлеба для прикорма рыбы, получил наставления отца и вместе со мной и своей сестрой Ириной отправился ловить рыбу. Утро выдалось очень туманным, но солнце поднималось все выше, и пейзаж изменился, стал более жизнерадостным. Я, не теряя времени, принялась рисовать небольшое рыболовецкое судно, мирно дремавшее в сизом тумане на зеркальной воде.

Муж удачно порыбачил, поймал несколько окуней и красноперок, но отец подсмеивался над его уловом. Тогда Олег договорился с друзьями, и мы на катере поплыли к рыболовецкому судну и купили огромного жереха. Рыба эта, как и судак, сазан, лещ, сом, залегает на зимовку в ямах и называется ямной.