Юрген Торвальд - Империя хирургов

Исполнительный Лемке уверенно протянул руку к книжной полке и извлек некую брошюру, которую передал Мерфи. «Вот она, доктор Мерфи», – сказал он. Мерфи скользнул взглядом по титульному листу и быстрым движением продемонстрировал его мне. «Эдуард де Серенвилль, – озвучил он, – профессор в Лозанне. Эта брошюра попала ко мне в прошлом году. Она была отпечатана в 1886 году, двенадцать лет назад. Я не знаю, почему до сих пор никто не обратил на нее внимания. Кроме Серенвилля, в 1888 году немецкий терапевт Генрих Квинке также занимался резекцией ребра, в смежной области работал швейцарский специалист по туберкулезу Карл Шпенглер. Но ни один из них при жизни не удостоился всеобщего внимания. Но лозаннский профессор преследовал сходные с моими цели и развил соответствующую теорию. С той только разницей, что для поддержания давления в грудной полости им был избран иной метод. Он удалял несколько ребер над пораженной частью легкого, таким образом избегая вскрытия грудной клетки. Понимаете? Так он добивался того, что грудная стенка ослабевала, оседала в грудную полость и сжимала пораженные участки легкого. Блестящая идея! Мы испробовали этот метод. Девятого января я прооперировал пациента-англичанина в больнице Кукс Кантри. В правом легком у него была обширная каверна, между первым и третьим ребром. Я беспрепятственно удалил 7,5 сантиметров второго ребра, как раз над каверной. Уже двадцать четвертого января грудь над каверной сильно просела. Симптомы туберкулеза, прежде всего, кашель и лихорадка, постепенно исчезали – как и в случае Джанетт. Понимаете ли Вы, что теория Серенвилля была проигнорирована в Швейцарии, да и во всей Европе, и могла оставаться на бумаге и в будущем? Сознаете ли Вы, что лишь благодаря случаю эта пыльная тетрадь угодила мне в руки и что благодаря мне метод прижился здесь, в Чикаго?!

Он продолжил: «Хорошо, я взялся за эту идею. Но она не моя. Она всего лишь придала мне мужества, чтобы осуществить свой собственный замысел в масштабах организма человека. Операция по методу Серенвилля – кровавая операция. Но если даже ее удавалось провести успешно, то насколько же легкой покажется операция по моему методу – нет серьезного вмешательства, нет потери крови. В апреле прошлого года я провел первый эксперимент. За ним последовали еще четыре, последний из которых имел место двенадцатого мая. Дважды они окончились ничем, поскольку легкое было воспалено и увеличено, отчего срослось с грудной клеткой. Давление вводимого азота не могло воздействовать на него. В остальных случаях не наблюдалось подобного рода отклонений, поэтому операция прошла без каких-либо сложностей. Грудная стенка при этом подвергалась местному обезболиванию. Я сделал крохотный разрез на коже между двумя ребрами. Троакар – через трубку подсоединенный к емкости с азотом – помещался в рану через отверстие в реберной плевре. Как только острие троакара оказывалось внутри грудной полости, подавался азот».

Мерфи быстрыми шагами мерил комнату. «В случаях, когда клиническая картина не была угрожающей, во время операции я не испытывал беспокойства. В результате подтвердились сделанные ранее наблюдения: общее улучшение, понижение температуры, исчезновение кашля, возвращение аппетита, быстрый набор веса! Пациенты могли покинуть больницу сразу после операции! На данный момент все пребывают в состоянии, которое прежде любому врачу показалось бы невероятным: без лихорадки, без кровохарканья, без туберкулезных бацилл, если таковые существуют».

«И в благодарность за все это, – в тоне его вдруг появилось раздражение, – мои коллеги называют меня разбойником, вором, который кормится от чужих идей. Кто такой Форланини? Если он действительно существовал и если ему до меня пришла эта идея, то я хочу это знать, то я готов смириться с судьбой, – процедил он. – Чужие идеи меня не интересуют. Я их раздариваю. Я раздариваю их с удовольствием». Он уставился на меня покрасневшими глазами. «Пойдемте, пожалуйста, со мной! – настоятельно попросил он. – Я еду в Колледж. Я хочу проверить, имеются ли там доклады о Медицинском конгрессе в Риме, и выяснить, что этот синьор Форланини в действительности предлагал». Он поспешил вон, не дожидаясь моего ответа, и стал спускаться на первый этаж. Я последовал за ним в холл, где уже ждала Нетти.

Возможно, то, что произошло следом, было случайностью. Возможно, это было причудой судьбы или ее умыслом. Как раз в этот момент у тротуара остановился ветхий экипаж, в котором имел обыкновение совершать чикагские визиты Фенгер.