Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Рукописи светского содержания сохранялись по традиции, не привлекая к себе особого внимания. Ведь даже в XVIII в. они казались малоинтересными для церковной библиотеки, и это объясняет нам тот печальный факт, в силу которого некий профессор Маттеи, родом саксонец, совершил в Синодальной библиотеке ряд хищений, попросту говоря, украл несколько рукописей и продал их библиотекам различных стран Западной Европы. Так и появилась в голландском городе Лейдене (конечно, не повинном в воровстве профессора XVIII в.) рукопись, содержащая, кроме нескольких песен Илиады, еще и гимны Гомера, притом в таком виде, в каком другие рукописи их не имеют.

Можно было бы задать вопрос: является ли Синодальное собрание рукописей, хранящееся в Государственном историческом музее в Москве, остатком царской библиотеки» Ответ должен быть отрицательным, потому что митрополичья, впоследствии Патриаршая, библиотека и библиотека московских царей были разными учреждениями.

Правда, ряд буржуазных историков пытался и русских царей XVI–XVII вв. представить полуграмотными людьми, не имевшими даже собственных библиотек, а бравшими книги, так сказать, напрокат из Патриаршего или из какого—либо монастырского собрания. Но этот взгляд надо признать явно противоречащим нашим историческим свидетельствам. Так, мы знаем о лицевых рукописях (с миниатюрами), которые специально делались для царевичей. Мы знаем о царских экземплярах печатных книг. Один из экземпляров первопечатного «Апостола» 1564 г. даже заключен в кожаный переплет, на котором вытиснен московский герб и сделана надпись: «Царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси». Этот экземпляр был подносным и, видимо, подарен одному литовскому гетману.

Библиотека московских царей существовала, и остатки ее, разбросанные по разным собраниям, сохранились и до нашего времени. Распыление царской библиотеки с русскими книгами, вероятно, произошло в XVIII в., после переноса столицы в Петербург. В частности, историк В. Н. Татищев, живший в первой половине XVIII в., рассказывает, что Петр I брал с собой в персидский поход для чтения Муромскую «топографию». Это, видимо, был сборник сказаний о муромских князьях Петре и Февронии. Татищев упоминает, что Петр I подарил ему одну летопись, приказав ее выдать из кабинета, то есть из учреждения, специально ведавшего делами императора.

Нам хорошо известно о библиотеках ряда бояр, собиравших книги. К их числу в XVII в. принадлежал, например, стольник В. Н. Собакин. Рукописи из его библиотеки с соответствующими пометами находятся теперь в разных собраниях. Князь В. В. Голицын был известен как обладатель большого числа рукописей и печатных книг и т. д.

Итак, хотя можно считать установленным факт существования царской библиотеки с русскими рукописями, это не решает вопроса о том, что же произошло с тем богатым собранием греческих и латинских книг, которые видел в 1565 г. ливонский пастор Иоанн Веттерман. И. Е. Забелин думал, что царская библиотека погибла во время московского пожара 1571 г. Но ведь такие пожары были и раньше. Зачем же настаивать на том, что библиотека обязательно погибла»

Сейчас совершаются крупнейшие открытия в истории письменности: в замурованных пещерах найдены рукописи в Палестине, в Египте, в Средней Азии.

Может быть, сокровища царской библиотеки лежат еще в подземельях Кремля и ждут только, чтобы смелая рука попробовала их отыскать. А такие подземелья и в самом деле существовали в Кремле с XVI века.

Старая пословица говорит: «Попытка не пытка, а спрос не беда». Поиски этих сокровищ в древней кремлевской земле будут стоить сравнительно недорого, а находка, возможно, сохранившейся библиотеки – подчеркиваем, возможно, так как нет уверенности, что она еще существует, – имела бы громадное значение.

Записи на рукописных и печатных книгах принадлежат к числу ценных и в то же время малоизученных исторических источников. Часть из них издана в различного рода описаниях собраний рукописей и старопечатных книг, но случайно и разбросанно. Очень пестрым является и сам способ издания подобных записей. То они печатаются полностью, то в отрывках или сокращениях; иногда со стремлением сохранить не только орфографию, но и графику, иногда с явным пренебрежением и к орфографии, и к точности передачи самого содержания записи.

К этому следует прибавить полную бессистемность в издании записей. Отсутствует не только какой—либо общий свод записей, но даже сведения о них, если не считать кратких записей в устаревшей уже работе И. И. Срезневского или суммарного перечисления писцов в «Палеографии» Карского.