Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

То же самое можно сказать о восстании в Курске 5 июля 1648 г., когда был убит стрелецкий голова Константин Теглев. Главными действующими лицами здесь были «новописаные стрельцы да монастырские крестьяне». Участие «мужиков» все время подчеркивается в документах. Восстанию в Курске посвящена интересная монография Г. А. Новицкого. [947]

Восстания в Козлове и Курске не были одиночными. В Челнавском остроге стрельцы поднялись против своих начальных людей и до смерти избили одного «старого стрельца». [948]Этот стрелец пользовался своим положением, он своими действиями «мир выел».

Волнения происходили также в Талецком остроге и в Чугуеве. Впрочем, и в том и в другом городе, по—видимому, дело ограничилось только попытками организовать выступления. В Талецком остроге говорили о происходившем в Москве восстании, в Чугуеве дело свелось к попыткам завести «завод», т. е. начать какие—то противоправительственные выступления.

Серьезное положение создалось в Воронеже. Во главе заводчиков восстания стоял полковой казак, возвратившийся 17 июня из Москвы и рассказавший о «большой смуте» в Москве. Восставшие намеревались убить воеводу, стрелецкого голову и «лучших» посадских людей, как об этом сообщали воеводе посадские «лучшие» люди и священники. Воевода хотел арестовать предводителей восстания, но казачьи и стрелецкие начальные люди заявили, что они будут не в состоянии «унять» своих подчиненных, если начнутся волнения. Воевода и стрелецкий голова бежали из города. Вскоре заводчики восстания были арестованы сыном боярским и казацким человеком с помощью их сторонников. Во время следствия выяснилось, что один из предводителей восставших зачем—то ездил в Елец. Воронежскому восстанию посвящены страницы интересной книги Е. В. Чистяковой о Воронеже середины XVII в. [949]

Итак, восстания охватили такие южные русские города, как Козлов, Курск, Воронеж, Челнавский острог, Талецкий острог. Об этих городах можно говорить с полной уверенностью как о местах восстаний, волнений, агитации в пользу волнений. Но так как подробного изучения волнений в южнорусских городах во время «бунташного» 1648 г. пока не сделано, можно ждать новых и замечательных открытий. Пока же с уверенностью следует говорить о том, что южная окраина России волновалась, а ведь она примыкала к восставшей Украине. Царскому правительству и феодалам было чего бояться. Ведь восстания в южнорусских городах охватили те же круги населения, какие поднялись на Украине.

Волнения охватили и крупнейшие северные города России – Великий Устюг и Сольвычегодск. Здесь главными движущими силами восстаний были посадские люди и черные крестьяне. Таким образом, народное море бушевало в 1648 г. на громадном пространстве от Львова на юге до Устюга на севере. Городские и крестьянские восстания в городах России, конечно, не были чем—то единым, в еще меньшей мере они были согласованы друг с другом.

Для историков, изучающих городские восстания середины XVII в., важнейшим вопросом является вопрос о движущих силах восстания. От него, в сущности, зависит и характеристика Соборного уложения 1649 г. как памятника определенной эпохи и определенной классовой среды. По вопросу о движущих силах городских восстаний имеются высказывания двух главных исследователей городских восстаний середины XVII столетия – С. В. Бахрушина и П. П. Смирнова. С. В. Бахрушин считает, что московское восстание было движением «средних слоев» городского населения, восстанием «тяглых посадских людей, к которому примкнули стрелецкое войско и городовое дворянство». [950]

Такую же схему расстановки классовых сил во время восстания 1648 г. дает П. П. Смирнов. Однако он высказывает мысль о «единачестве» дворян и посадских людей, согласными усилиями которых был обеспечен созыв Земского собора 1648 г. Для доказательства своей гипотезы П. П. Смирнов, в сущности, выдвигает новые гипотезы. Так, он ссылается на челобитную, поданную царю 10 июня от московских черных людей и от поместной армии. Эта челобитная, как ее цитирует сам покойный автор, была подана от имени «дворян московских, и жильцов, и дворян, и детей боярских розных городов, и иноземцев, и гостей, и гостиные и суконные и всяких розных сотен и слобод торговых людей». Совершенно непонятно, как такой крупный исследователь истории русских городов, каким был П. П. Смирнов, мог не заметить того, что в челобитной как раз не упомянуты «черные люди» (ведь обычно это делалось в челобитных, подаваемых от имени московских посадских людей), а вместо них стоят «торговые люди». Уже одно это обстоятельство заставляет видеть в челобитной документ, поданный от верхушки посадского мира. Следовательно, на основании его можно говорить не о «единачестве» московских черных людей с поместной армией, а только о «единачестве» гостей, торговых людей гостиной и суконной сотни, попросту говоря, верхушки посадского мира, с дворянами.