Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Сохранившиеся до нашего времени рукописи, написанные в Андроньеве монастыре в конце XIV – начале XV века, обнаруживают существование в нем кадров опытных переписчиков. Монастырь был одним из центров московской образованности, в мировом искусстве он прославлен Андреем Рублевым и его учениками.

Во второй половине XIV века возник третий большой монастырь – Симонов. Основателем его был Феодор, сын названного выше Стефана и племянник Сергия Радонежского, а название свое монастырь получил от Симонова «места», на котором был основан. Позже от Симонова монастыря отличали находившийся поблизости старый Симонов монастырь, где были похоронены Пересвет и Ослябя, герои Куликовской битвы. Феодор добился для своего монастыря особого положения; монастырь был взят под непосредственное покровительство патриарха, сделался его «ставропигией». В этом монастыре была построена каменная церковь (в 1405 году), заложенная еще Феодором. Симонов монастырь сделался одним из богатейших, обладателем большого количества сел и деревень, но ничем не прославился ни в искусстве, ни в письменности, хотя и пользовался большим почетом.

Названные 3 монастыря так и остались до конца XV века крупнейшими московскими обителями, но были другие монастыри меньшего значения: Рождественский, Вознесенский, Иоанна Предтечи под Бором в Замоскворечье, Сретенский, Николы Старого, Петровский и др.

В нашей литературе расположение монастырей вокруг города иногда ставится в зависимость от обороны города. Симонов, Донской, Новодевичий монастыри будто бы были укрепленными фортами на окраинах города. Такое наблюдение находит оправдание в действительности XVI–XVII веков, когда эти монастыри были окружены мощными крепостными оградами, но его нельзя переносить в глубь веков. Наоборот, можно думать, что в XIV–XV столетиях монастыри возникали в более безопасных местах. Татарские набеги делались обычно с юга, литовские – с запада, и на этих окраинах как раз и не возникло ни одного монастыря, а старый Данилов монастырь даже запустел. Наоборот, поразительно, что к югу от Москвы до построения Донского не было ни одного значительного монастыря. Донской и Новодевичий монастыри были построены в XVI столетии, а до этого московские монастыри возникали на северной и восточной окраинах, в наиболее безопасных местах.

Большое количество монастырей придавало Москве своеобразный вид, так как каждый монастырь представлял собой настоящий феодальный замок с оградой и нередко с каменной церковью внутри ее. Монахи и послушники жили в самом монастыре, а за его оградой располагалась монастырская слободка, населенная ремесленниками. Зависимые монастырские люди, «челядь», третники и половники, отдававшие в монастырь половину и треть своего урожая, были заметной прослойкой в городском населении, и их никак нельзя скидывать со счета, говоря о средневековом городе.

Создание монастырей нередко было делом аристократов, стремившихся создать свои вотчинные монастыри. Митрополит Алексей, как мы знаем, был из рода бояр Бяконтовых, Сергий Радонежский, и его брат Стефан происходили из рода ростовских бояр, правда, оскудевших, но раньше «славных и нарочитых бояр, богатьством многим изобилуя». Основателем Симонова монастыря сделался Феодор, сын Стефана. Подобные люди смотрели на созданные ими монастыри как на свои вотчины. Поэтому так часты названия монастырей, данные по их основателям: Сергиев монастырь, Спас в Чигасах (по имени игумена Чигаса), Давыдова пустынь и т. д.

Кроме монастырей, в Москве, как и во всяком средневековом городе, существовало множество церквей. В подавляющем большинстве это были деревянные церкви с различными прозвищами, порой смешными: «на курьих ножках», «против кружала» (трактира), «под вязом», «под сосенками» и т. д. Центром этих церквей был Успенский собор в Кремле, но существовали и другие почитаемые церкви, иногда имевшие особое назначение. Такова была церковь Троицы у Старых Полей, еще в начале нашего века стоявшая поблизости от памятника первопечатнику Ивану Федорову. Свое название она получила от существовавшего здесь «поля» – места для судебного поединка, широко применявшегося в московской судебной практике. [515]

При церквах помещались церковные дворы или целые слободки с домами причта, а также кладбища. Церковные дворы были «обеленными», освобожденными от несения тягла вместе с черными людьми. Трудно даже приблизительно сказать о количестве белого духовенства и церковных причетников, живших в Москве XIV–XV веков, но среди городских жителей, они, несомненно, составляли значительную прослойку. Тем более неправильно скидывать со счетов это складывающееся духовное сословие, как это делается почти сплошь в нашей исторической литературе, начиная с В. О. Ключевского. [516]Историки говорят почему—то только о церковном обществе Киевской Руси и забывают о нем в дальнейшем.