Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть I. Семейная хроника Игнатьевых

Там же: «Теперь приходится с болью и стыдом за своё прошлое сожалеть, что мы не сохранили старинных фотоснимков с наших родителей от времён их молодости, а также и вообще снимков с родственников от тех давних лет. В бурные годы жизнь трепала и бросала в разные стороны, и вот результат: многие семейные реликвии были затеряны. Эти снимки, помнится, первоначально хранились в коробке, а потом собраны были в альбом, который и был утерян. Как сейчас, вижу на одной карточке нашего батюшку, ещё до женитьбы, в подряснике с поясом поверх него, очевидно, бархатным с цветами. Лицо молодое, чуть вьющиеся волосы, без бороды и усов – всё, что потом мы видели у брата Алексея. Снимок, очевидно, был сделан, когда он состоял келейником у пермского архиерея Нафанаила.

Матушка, очевидно, снята была перед венчанием. Наша старшая сестра восторгалась этим снимком и с гордостью замечала: «Наша мама была красавица!» Все мы разделяли мнение своей сестры, хотя на снимке матушка была так закутана каким-то платком, что лицо было сильно прикрыто им» // Там же. Л. 2–4.

Из очерка «Теченское «житие» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминания автора: «У него были серебряные часы с эмалиевыми украшениями и при них длинная серебряная цепочка. Он надевал их в торжественных случаях не столько для определения времени, сколько для официального вида. Они (часы) всегда висели на видном месте, а в юбилей серебряной садьбы сестра подарила ему бархатный «подчасник» с художественной вышивной работы верх-теченской монашки-мастерицы, и с этого времени часы висели не открыто на стене, а в «подчаснике». В семейном сундуке, который был, очевидно, приданым матушки, батюшка хранил свою «кассу» – бумажник со многими отделениями, который извлекал оттуда тайком, но нам иногда удавалось подсмотреть, как он из него извлекал красивые, голубые, зелёные или жёлтые бумажки, или вкладывал их в него. Увы! Бумажник был чаще всего худосочным. В том же сундуке хранилось приданое матушки и, между прочим, её венчальное одеяние, а нас больше всего занимали её ботинки с высокими каблуками и широкими тупыми носами» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 34–35.

Имеется в виду Петро-Павловский собор.

Из очерка « Parentes nostri (из семейной хроники Игнатьевых)» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Жили они в Перми не долго, но воспоминаний было много и о городе, и о Каме, и о многих знакомых. В моей памяти сохранился ещё рассказ батюшки о встрече с одним сумасшедшим стариком в колонии для этих несчастных людей, куда он был приглашён на какой-то вечер. Батюшку поразило в нём глубокое проникновение в психологию людей, он показался ему кем-то вроде пророка» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 20–21.

На 2017 г. – в составе Красноармейского района Челябинской области.

Из очерка « Parentes nostri (из семейной хроники Игнатьевых)» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Остался не выясненным вопрос с переездом наших родителей в Зауралье. По-видимому Екатеринбургская епархия тогда не была ещё выделена из Пермской. Железной дороги ещё не было, и переезд был совершён на конной тяге. Батюшка рассказывал о каких-то своих знакомых путешественниках того времени, которые зимой в пути не заметили, как выпал ребёнок и хватились уже, отъехавши несколько вёрст после этого, потом возвратились, разыскали его и подобрали! У меня осталось впечатление такое, что это случилось с кем-то из знакомых наших родителей в тот момент, когда они направлялись в Течу. Приходится сожалеть, что этот момент из жизни наших ролителей остался тоже невыясненным» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 386. Л. 21–22.

Там же: «Ещё с большим стыдом за своё прошлое приходится признаться, что мы многое не узнали и из прошлого наших родителей – об их детских и юношеских годах, о том, как формировалиь их характеры и пр. Удовлетворялись только настоящим, непосредственным общением с ними, а теперь, когда это бывшее тогда «настоящим», стало отдалённым «прошлым», когда обострилось сознание и чувство рода, в особенности вблизи неизбежного рокового будущего – перехода « ad patres » [по-латински к отцам – ред. ] – появилось острое желание всё знать « de parentibus » [по-латински о родителях – ред. ], а возможности ограничены, и в некоторых случаях можно делать только догадки, вместо позитивных знаний» // Там же. Л. 5–6.