Анатолий Панков - Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Да, если смотреть старую официальную кинохронику, то под бодрый дикторский текст показывают, как открывались дома отдыха для трудового народа (как правило, в прежних поместьях) и строились новые предприятия. Это демонстрировали всему миру и всему советскому народу: «жить стало лучше, жить стало веселее»! Но доля современного производства была мала, да и на новых предприятиях сохранялось немало примитивных и очень опасных для здоровья рабочих мест. СССР не государство Запада: у нас профсоюзы стояли на страже интересов «строительства коммунизма», ведь сам Ленин заявил, что «профсоюзы – школа коммунизма». И в одиночку с тоталитарной властью не поспоришь. А в домах отдыха, которыми пользовались далеко не все, кардинально пошатнувшееся здоровье уже не поправишь.

Особенно тяжело и бесчеловечно жилось как раз при Сталине. Дело не только в последствиях после Гражданской и Мировой войн, а в подходе к цене человеческой жизни. Точнее к отсутствию такой цены. После смерти «вождя» ситуация немного изменилась к лучшему, но сталинский принцип, что человек лишь винтик в гигантской государственной машине и самое главное – общие интересы страны, культивировался до конца коммунистической системы. Да и сейчас некоторые влиятельные круги, особо озабоченные «патриотизмом», пытаются вернуть страну к этой идеологии, попирая права человека…

Сохранилась мамина трудовая книжка. Этот документ социалистического крепостного права введён постановлением Совета народных комиссаров СССР (так тогда называлось правительство) от 20 декабря 1938 года, подписан главой совнаркома Вячеславом Молотовым. Так что мы с трудовой книжкой одногодки. А уже меньше чем через месяц, 15 января 1939 года такие книжки должны были появиться у всех «трудящихся». Вот так работала командно-централизованная система: надо правителям – и вмиг напечатают миллионы и миллионы таких книжек! И любых иных очень нужных государству, чиновничеству, руководящей партии книжек!

Печатали тогда трудовые книжки не за счёт казны, а за деньги сознательных советских граждан. За это произведение социалистической системы взималось пятьдесят копеек. А вот если человек теряет сей документ, то на него возлагался штраф двадцать пять рублей! Когда не знаю, но потом эту мзду отменили. И выдавали бесплатно, то есть за счёт работодателя.

Без такой трудовой книжки советский человек не мог устроиться на работу. Если только-только начинаешь трудовую жизнь – принеси из домоуправления или из сельсовета официальную справку о последних занятиях. Потерял – восстанавливай дубликат.

Трудовая книжка нужна была, даже если ты работаешь временно – более пяти дней. Любопытно, записи вносились на любом национальном языке СССР, используемом в данной местности, но надо было их дублировать на русском.

Трудовая книжка нужна для оформления пенсии по возрасту.

Записывались поощрения и премии. Взыскания вносить запрещалось, но ведь при увольнении указывалась причина, а там можно указать такую причину, что это было равносильно «волчьему билету».

Мамина трудовая книжка заведена двадцать первого января 1941 года. В графе «образование» ничего из предложенных вариантов не подчёркнуто, а от руки дописано: «нет». Профессия – «чернорабочая».

Всего за всю свою трудовую биографию мама удостоилась лишь двух записей, и обеих – в столице. На «военном складе № 133» она проработала чернорабочей с тринадцатого августа 1940 года четыре с половиной месяца. Значит в это время я был устроен в ясли. В мае сорок первого принята фасовщицей на пакетную фабрику Сталинского райпищеторга. Уволена двадцать второго июля – «из-за отъезда из Москвы». То есть когда уже месяц шла война, и отца забрали на фронт. Немцы неудержимо и весьма стремительно рвались к столице, и мама со мной уехала в тамбовское село.

Других записей в трудкнижке нет. Но это неправда о работе мамы. Я же помню, как она в конце войны, в 1944 году, работала официанткой в столовой, что стояла тогда на берегу Владимирского пруда (это на Электродной улице, возле нынешнего входа на станцию метро «Шоссе Энтузиастов»).

А ещё она работала в колхозе. И на строительстве газопровода Саратов – Москва. Это одна из тех строек, на которую мобилизовали рабсилу без учёта желания «строителей коммунизма». Просто давали разнарядку на село: выделить людей.

Трасса газопровода, на мамину беду, пролегла километрах в десяти от родного села. Её, тогда молодую и ещё здоровую, выделили туда, поскольку она в это время приехала в Сергиевку из прифронтовой Москвы. Необустроенность во время войны была всеобщей. Поселили их в каком-то захудалом бараке, вероятно, специально построенном на время работ. Спали, рассказывала мама, прямо на бетонном полу. Может, и не на голом, но не на кроватях это точно. И хотя работала там мама недолго, однако успела застудиться, и появилась болячка на всю оставшуюся жизнь – ревматизм. Скрюченные пальцы рук, еле вращающиеся суставы ног, отсутствие надёжного лечения – благодарность гуманного народного строя за обеспечение Москвы природным газом.