Мария Згурская - Отцы-основатели

Важным средством реализации политики синтеза было также создание во многих завоеванных районах Ближнего Востока — от Египта до Средней Азии — серии крупных городов, по меньшей мере десяток из которых стал называться Александриями.

Эти города, заселявшиеся македонянами, греками и стремившимися перенять их образ жизни людьми других национальностей, были призваны, равно как и некоторое количество греческих военных поселений, служить анклавами, упрочивавшими влияние греческой культуры, полисной организации жизни и военной силы македонян в процессе осуществления предполагаемого синтеза.

И, надо сказать, усилия Александра в этом направлении не пропали зря. Несмотря на кратковременность жизни завоевателя и распад его державы после его смерти, вся ближневосточная история с момента завоеваний Александра шла уже под знаком принципиально иного исторического периода — эпохи эллинизма, суть которой сводилась как раз к той (или примерно к той) эллинизации Ближнего Востока, осуществление которой ставил своей целью македонский завоеватель.

Почему же распалась империя Александра Македонского? Был ли распад его империи следствием смерти ее создателя, на силе которого она держалась, или закономерным результатом социально-экономической раздробленности территории?

Одно из объяснений гласит, что если посмотреть, к примеру, на азиатские владения Александра, то можно увидеть, что его империя образовалась преимущественно на территориальной основе Персидской державы; и что Египет еще с V века до н. э. проявлял сепаратистские тенденции… А сама Персидская держава разваливалась на части от внутренних смут и войн. Персия — по сути своей была конгломератом племенных объединений, народов с разным социально-экономическим уровнем развития (богатейшая торговая Вавилония и удаленная от торговых путей Пафлагония), причем на этом огромном пространстве существовали разные религии со своими местными культами.

Все это досталось в наследство Александру Македонскому. Как же отразились завоевания Александра на истории стран и народов ближневосточного региона?

Не случайно первым отпал Египет — древняя цивилизация с единым народом, экономически развитый, не нуждавшийся, по большому счету, в персидском владычестве. Малая Азия, начиная с похода Кира, стала неким местом, где обязательно случались мятежи против центральной власти персов. Империя Селевкидов — наглядный пример того, как Каппадокия постоянно становилась пристанищем для мятежников.

Ну а Македония — это уже совсем другой мир, скорее европейский, принадлежащий греческому миру. Поэтому распад державы Александра был неизбежен. И смерть царя только ускорила этот процесс.

И здесь, считают некоторые исследователи, действовали причины не столько социально-экономического плана, сколько этнического и культурного. К тому же важным фактором являлось фактическое отсутствие связи между частями империи, не было дорог, это способствовало разъединению различных областей. Большинство людей попросту не сознавали себя гражданами какого-то государства (племена платили дань персидскому царю в лице чиновника, и всё, на этом персидская империя для них заканчивалась). Сама персидская империя — конгломерат этносов (в каждой области стоял местный царек и просто по старинке управлял населением), отсюда и нежелание подчиняться центру — очень слабые связи между местной и центральной властью.

И все эти причины (этнические, культурные, социально-экономические) вкупе разваливали империю на отдельные страны — субрегионы.

До конца античности на Александра Македонского смотрели скорее недоброжелательно. К примеру, в глазах римских стоиков царь Македонии — безумец и кровопийца, карикатура на героя, больной и несчастный человек с болезненным воображением, измучивший себя и еще больше окружающих, не умевший владеть собой и своими желаниями и умерший от невоздержанности, став жертвой собственных страстей.

Римский философ Сенека по этому поводу высказался так: «Несчастного Александра гнала и посылала в неведомые земли безумная страсть к опустошению. Или, по-твоему, здрав умом тот, кто начал с разгрома Греции, где сам был воспитан? Кто отнял у каждого города то, что там было лучшего, заставив Спарту рабствовать, Афины — молчать? Кто, не довольствуясь поражением многих государств, либо побежденных, либо купленных Филиппом, стал опрокидывать другие в других местах, неся оружие по всему свету? Чья жестокость нигде не остановилась, устав, — наподобие диких зверей, загрызающих больше добычи, чем требует голод? Уже множество царств он слил в одно; уже греки и персы боятся одного и того же; уже носят ярмо племена, свободные даже от власти Дария, а он идет дальше океана, дальше солнца, негодует, что нельзя нести победу по следам Геракла и Диониса еще дальше, он готов творить насилие над самой природой. Он не то что хочет идти, но не может стоять, как брошенные в пропасть тяжести, которые не могут остановиться в своем падении, пока не упадут на самое дно».