Борис Акунин: Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

Причиной репрессий был не только московский инцидент с Никитой Пустосвятом, но всё большее распространение раскольнических настроений в низах русского общества. Религиозный протест соединялся с социальным, что тревожило и светскую, и церковную власть. Самым активным гонителем старой веры был патриарх Иоаким.

В 1684 и 1685 годах вышли новые строгие законы, по которым на старообрядцев началась настоящая охота. Было приказано доносить на прихожан, которые не ходят к исповеди, и подвергать их допросу – не по еретическому ли это делается умыслу и нет ли сообщников. Виновных нещадно били кнутом, самых упорных сжигали. Так было казнено несколько тысяч человек.

Правительница и два царя. В. Верещагин

В ответ началась эпидемия раскольнических самоубийств и мятежей. Одно из таких восстаний, на Дону, не могли подавить больше двух лет. Некий проповедник Кузьма Косой, бывший кузнец, которого называли раскольничьим «папой», выстроил на реке Медведице острог, куда стали собираться все недовольные. Их было так много, что даже начались приготовления к походу на Москву – очищать ее от никонианской скверны. Раскольники были плохо вооружены, но отчаянно «кололись копьями» и «бились кирпичом». В конце концов после трехмесячной осады царский воевода крепость взял и всех, кто в ней находился, перебил.

В 1688 году было осуществлено еще одно деяние, по внешней видимости – церковного, а на самом деле политического значения: московская патриархия наконец подчинила себе киевскую митрополию. Отныне киевского владыку утверждали не в Константинополе, а в Москве. С оппозицией малороссийского духовенства было покончено.

Этот шаг стал возможен после подписания Вечного мира с Речью Посполитой. Долгая торговля из-за статуса Киева наконец завершилась.

Польский король пошел на эту тяжелую уступку вынужденно.

С 1683 года его страна в коалиции с Австрией воевала против Турции. В колоссальном сражении под Веной польско-австрийское войско под командованием Яна Собеского нанесло османским войскам поражение, но тяжелая война на этом не закончилась.

Если десятилетием раньше дипломаты Алексея Михайловича ездили к европейским дворам с предложением антитурецкого союза и ничего не добились, то теперь помощь Москвы понадобилась уже Европе.

Голицын желал воспользоваться выгодной ситуацией. Он пообещал нарушить перемирие с Турцией, если Варшава уступит Киев.

Ян Собеский долго не соглашался, но военные дела у союзников шли неважно, и Польше пришлось-таки отказаться от Киева, который русские удерживали уже двадцать лет и было ясно, что никогда не отдадут.

В Москве подписание Вечного мира и официальное возвращение «матери русских городов» отпраздновали как великий триумф, однако теперь нужно было исполнять договорные обязательства.

Кажется, правительница и оберегатель ввязались в европейско-турецкий конфликт даже с охотой. Непрочная власть часто поддается соблазну укрепить свое положение за счет «небольшой победоносной войны». Задача представлялась не очень сложной, поскольку все силы султана были заняты борьбой с европейской коалицией и России предстояло иметь дело только с Крымским ханством.

Голицын надеялся раз и навсегда избавиться от хищного соседа, захватив черноморский полуостров, и войти в историю завоевателем Крыма. Эту честь оберегатель не желал уступать никому; он лично возглавил поход.

Приготовления были колоссальными. Московских войск собралось сто тысяч, а гетман Самойлович привел пятьдесят тысяч казаков. Русская армия никогда еще не достигала таких размеров. В мае 1687 года махина медленно двинулась на юг.

Голицын на европейском рисунке конца XVII в.

К сожалению, стратег из Голицына был неважный. Он плохо продумал кампанию. Для огромной рати, в которой лошадей было не меньше, чем людей, требовалось невероятное количество фуража. Рассчитывали на степные травы, но татары, не вступая в бой, запалили сухую от летней жары равнину.

Провиант для войска везли в многочисленных обозах, но обозы начали останавливаться. «Наши лошади слабели на глазах и не могли далее тянуть орудия и даже подводы с провизией, – пишет участник похода Патрик Гордон. – Известясь, что впереди нас все сожжено и уничтожено, мы никоим образом не могли обольщаться какой-либо возможностью исполнить наши замыслы по взятию Крыма и даже пройти дальше без очевидной и неизбежной гибели». Делать нечего – пришлось поворачивать обратно. Огромные усилия и расходы пропали зря, вместо триумфа получался конфуз.