Александр Черенов - Мемуары Люцифера

Еврейское ростовщичество как прообраз банковской системы я использовал для расслоения народов – и даже для их расколов в самом себе. Работая с иудеями, я «зрел» в перспективу. На показательном примере евреев я намеревался воспитать местные кадры ростовщиков. Зачем? Ответ простой: евреи наглядно демонстрировали не только то, как можно быстро разбогатеть, но и то, как можно быстро стать объектом всеобщей ненависти.

В моём деле это имело первостепенное значение. Не зря ведь народная мудрость гласит: «Сыт голодного не разумеет». И я «очень постарался» для того, чтобы количество голодных, не могущих «разуметь сытого», начало увеличиваться стремительно и безудержно. Я начал всемерно содействовать всем желающим встать на путь обирания своих же сограждан и добиваться преуспеяния любой ценой. За чужой счёт, естественно.

Всё большее число людей, будучи не в состоянии рассчитаться с долгами, стало попадать в кабалу финансовой зависимости. Это не могло не вызывать отторжения душ. Да, что там «отторжения»: ненависти. И уже не к одним только евреям, но и к безжалостным кредиторам одной с ними крови. Мои труды «по выращиванию семитов в антисемитах» начали приносить свои плоды.

Следствием этой ненависти стал духовный раздор уже не только между «титульными» и пришельцами, но и между «своими», единоверцами. То есть, если имущие просили у Бога ниспослать им «дополнительное» богатство, то их должники вместо просьб об оказании финансового содействия обращали к нему мольбы о ниспослании на своих мучителей всех мыслимых и немыслимых кар.

И вот уже взаимоисключающие потоки энергии веры формальных единоверцев уничтожают друг друга ещё на подступах к пределам Внешнего Порядка. Ни о какой концентрации однородной энергии и речи быть не могло – к непередаваемому огорчению Alter-ego.

В очередной раз «коллеге» оставалось лишь признать своё поражение. А я, «вдохновлённый» результатами эксперимента с участием «народа избранного» и его последователей «по финансовой части», начал кампанию за распространение полезного опыта. Опираясь на достигнутое, я пошёл дальше. Это была даже не экстраполяция опыта: это была новая фаза работы с человеком. Теперь мне надлежало «обратить взор свой» на всё человечество сразу. Пора было совершать небольшую «революцию сознания» «в мировом масштабе», не распыляясь ни на каких «избранников».

Я уже говорил том, что не ставил перед собой задачи вытравить из сознания людей Идею Бога. Пусть себе веруют. Пока мне это совсем не мешало. Лишь бы они веровали не в одного Бога, а в нескольких сразу. Я наметил другую цель: перевернуть сознание людей. Устроить так, чтобы формально верующие начали жить так, словно никакого Бога со всеми его инструкциями не существует.

Я должен был сделать из Бога всего лишь элемент выходного дня. Отныне паства должна была ходить в храмы так, как ходят на променад – в парк или набережную. Что называется, «людей посмотреть и себя показать». А, если навещать Господа – то лишь так, чтобы уже на следующий день напрочь забыть о том, кому вчера отвешивал поклоны. Вера должна была стать безобидной привычкой «без нутра».

В лучшем случае – для себя и жрецов культа – Яхве должен был предстать в образе никого не пугающего пугала. Чем-то вроде нестрашного «бабайки», которым на сон грядущий «вразумляют» непослушных детей.

Бог должен был стать всего лишь частью традиции – и это убило бы энергию веры. Эманация трансцендентной энергии стала бы невозможной. Максимум, на что сподобилось бы «при таком раскладе» сознание человека, так это производство «мертворожденных элементов». А ведь «родственник» нуждался в качественном продукте: из «трупов сознания» Силы не выстроишь…

Сделать Бога чем-то вроде дальнего родственника, о котором вспоминают лишь тогда, когда от него можно что-то получить – такой была теперь моя задача. Решить её можно было одним способом: переориентировать человека на другую шкалу ценностей. Показать ему, что загробная жизнь хороша, но земная лучше. Доказать, что такое «совмещение» не только не противоречит сути человека, но и не влияет на характер его отношений с Богом. То есть, наглядно предъявить объекту то, что впоследствии определят словами «Богу – Богово…».

Следовало также убедить человека в том, что текст о невозможности поклонения «двум тельцам сразу: Богу и Мамоне» – «не из той оперы». «Товарищи» должны были уяснить себе, что это наставление толкуется буквально, в контексте исторических реалий, относящихся к далёкому прошлому еврейского народа. А именно: к тому периоду, когда поклонение Яхве и Ваалу, олицетворявшемуся в виде тельца, начало осуждаться жрецами Яхве: уж, очень они хотели заставить соплеменников отказаться от поклонения другим божествам.