Александр Черенов - Мемуары Люцифера

Хотя некоторые взгляды Платона, будь они реализованы, породили бы ненужные сложности. Например, идеальное государство виделось этому философу, основанным на одном фундаментальном принципе: отрицание личности. У Платона речь шла об обезличивании человека, о растворении его в стаде себе подобных. Ну, или, в лучшем случае – о превращении его в «безличный» винтик единого механизма.

Я же, напротив, стремился вырвать человека из стада и сделать из него мыслящую единицу. Мне не нужен был духовный монолит: я желал раскола, разброда, шатаний в мозгах и поступках. Никакой единой силы, действующей в унисон и управляемой из одного центра, я в человечестве видеть не желал: это ставило под угрозу весь план борьбы с Alter-ego. И, потом: это было именно то, чего добивался «сосед». Как минимум, на данном этапе нашего противостояния.

В это же русло моих опасений укладывались и взгляды Платона на богов. Точнее, на представление человека о божествах. В целях унификации мышления, укрепления так называемой нравственности, и, в конечном итоге, подавления в человеке личности, Платон предлагал запретить все мифы, в которых говорится о жестокостях богов, об их распрях, любовных приключениях, о том, что боги могут быть причиной несчастья и так далее. Это «облагораживание» представлений о божествах могло способствовать лишь усилению эманации сумеречной энергии сознания – опять же на пользу Alter-ego и во вред мне.

Боюсь повториться и даже показаться назойливым, но «родственник» не сразу догадался о характере моего противодействия. Это – не оскорбление, а одна из особенностей наших Ипостасей. Постижение внешнего по отношению к нам не требует осмысления, исходя из нашей изначальной всесведущности. Постижение же не только мыслей, но и поступков другой Ипостаси требует работы собственной мысли.

В своё время «сосед» полагал, что ему полезнее будет иметь дело с «тёмным», невежественным человеком, производящим наибольшее количество суеверий для концентрации энергии в Беспредельности Внешнего Порядка. Это было заметно по его «шагам». Мне казалось, что и дальше он будет действовать в этом русле. Но, полагая себя победителем, я ошибался – и, увы, уже не в первый раз. Признаваться в этом не стыдно – не абы, кому уступил – но неприятно.

Дело в том, что и процесс создания государства, и государство как явление – весьма неоднозначны и противоречивы. С одной стороны, государство доводит до абсолюта размежевание людей по признаку отношения к собственности и власти. Одно это уже должно противодействовать объединению энергии масс единой верой.

Но, раскалывая человека, государство одновременно с тем, отрицает самоё себя. (Претензии по формулировке – к философам: у них позаимствовал). Парадокс, но это так. А всё потому, что процесс размежевания отрицается другим процессом, наталкивается на его противодействие. Как минимум – идёт параллельно с ним. Самой природой государство инициирует этот другой процесс.

Возвышаясь над обществом и отдельно взятым человеком, государство представляет собой мощный рычаг управления сознанием и волей индивидуума, групп людей и даже общества в целом. Ведь теперь оно может навязывать одно представление о чём-либо всем – или большей части. Для этой работы оно обладает всеми необходимыми средствами, в диапазоне от убеждения до принуждения.

В какой-то момент Alter понял не только угрозу, исходящую от моих действий для своих замыслов, но и ту несомненную пользу, которую можно извлечь из них. Он решил использовать государство в своих целях: для навязывания индивидууму идеи Бога Единого. Так задуманное и создаваемое мной, как средство разброда, государство «в руках» «соседа» превращалось в «подручное средство номер один».

Так мне и надо: чего ещё я должен был ждать? Полагать, что Другая Ипостась – дура набитая?! Ведь это – Ипостась, равная мне во всём: и в потенциале Разума, и в потенциале Воли!

Разумеется, Alter не замедлил воспользоваться этой, такой некстати дуалистической, сущностью государства. Хуже того: он впервые вывел на арену нашего противостояния не безликую человеческую массу, а вполне конкретного человека.

Предваряя рассказ о последствиях этого шага, хочу сказать, что если в догосударственный период я сделал ставку на формирование массы божеств, то в стадии функционирования государства я был озабочен сохранением этого пантеона. Это – к тому, что не один только «сосед» стремился задействовать «сон разума» в своих целях.