Вадим Астанин - Упрямство Песценния Нигера

Доставить весть о назначении Септимия Севера соправителем было поручено префекту претория Туллию Криспину. Ветурий Макрин (которому Север присылал письмо с предложение должности префекта) был назначен Юлианом третьим префектом претория. "Однако в народе говорили, и Север подозревал, что Юлиан притворно предлагает мир и что префекту претория Туллию Криспину поручено убить Севера. В сущности, Север предпочитал быть врагом Юлиана, а не разделять с ним власть, и воины были согласны с Севером. Север тотчас же написал многим лицам в Рим и тайно послал эдикты, которые были обнародованы. [...] Что касается Криспина, то после встречи с передовыми отрядами Севера он был казнён Севером по совету Юлия Лета. Были отвергнуты также постановления сената".

Наступил последний акт трагедии. Юлиан приказал Лоллиану Тициану вооружить гладиаторов в Капуе, а сам призвал к себе Клавдия Помпеяна, жившего в Террацине, и предложил ему стать соправителем. Помпеян благоразумно отказался, сославшись на то, что стар и слаб глазами. "На сторону Севера перешли и воины из Умбрии. А Север ещё раньше послал письменный приказ сторожить убийц Пертинакса. Вскоре Юлиан был покинут всеми и остался в Палатинском дворце с одним из своих префектов Гениалом и зятем Репентином. Наконец, был поставлен вопрос о том, чтобы сенатским решением отнять у Юлиана императорскую власть. Она и была отнята, а императором тотчас же был провозглашён Север, причём был пущен ложный слух, будто Юлиан умертвил себя ядом. В действительности же сенат послал людей, под наблюдением которых Юлиан был убит в Палатинском дворце руками рядового воина, тщетно взывая к покровительству Цезаря, то есть Севера". Тело свергнутого и убитого правителя выдали его жене и дочери для погребения. Дидий Юлиан был похоронен в усыпальнице прадеда у пятого милевого столба по Лабиканской дороге.

Знамений о его несчастной судьбе было немного. Прежде всего, все вспоминали о знамении: "виновником которого был сам Юлиан, когда он принимал императорскую власть. Дело в том, что, когда намеченный в консулы, высказывая о нём своё мнение, произнёс: "Я предлагаю провозгласить императором Дидия Юлиана", – Юлиан подсказал ему: "Добавь и Севера" – это прозвище своего деда и прадеда Юлиан присвоил и себе". Потом, во время гадания с зеркалом (Юлиан часто прибегал к услугам магов), заключавшемся в том, что мальчикам сначала завязывают глаза, произносят над их головами заклинания, а потом приказывают смотреть в зеркало: "мальчик увидел тогда и прибытие Севера, и низложение Юлиана".

Всего Марк Дидий Сальвий Юлиан Север правил шестьдесят шесть дней.

Призывы римлян не пропали втуне. В далёкой Сирии глас народа римского был услышан. Геродиан: "Когда Нигеру сообщили о настроении римского народа и о непрерывных возгласах в местах собраний, он, естественно, дав себя убедить и ожидая, что обстоятельства легко ему покорятся, особенно благодаря тому, что окружавшие Юлиана воины не дорожили им, так как он не выполнял своих обещаний насчёт денег, предаётся надежде на захват императорской власти. Сначала вызывая к себе на дом в небольшом числе начальников, трибунов и видных воинов, он беседовал с ними и убеждал их, открывая то, о чем извещали из Рима, – чтобы благодаря распространившемуся слуху всё это стало известным и знакомым как воинам, так и прочим людям на Востоке; он надеялся, что таким образом все очень легко присоединятся к нему, когда узнают, что он не по злому умыслу стремится к власти, но, будучи призван, пойдёт, желая помочь просящим его об этом римлянам. Все они воспламенились и без промедления присоединились к нему, настаивая, чтобы он взял в свои руки государственные дела. Сирийское племя по природе легко возбудимо и склонно к изменению существующего положения. Была у них и какая-то приязнь к Нигеру, который мягко правил во всём и большую часть времени проводил в празднествах вместе с ними. Сирийцы по природе – любители празднеств; из них в особенности жители Антиохии, крупного и богатого города, справляют празднества почти круглый год — в самом городе и в предместьях. Итак, Нигер, непрерывно доставлявший им зрелища, к которым они питают особенное пристрастие, и предоставлявший им свободу справлять праздники и предаваться веселью, естественно, почитался ими, так как делал то, что им нравилось".

Собрав воинов на сходку, Нигер произнёс речь, говоря следующее: "Кротость моего образа мыслей и осторожность перед великими дерзаниями, возможно, давно известны вам. Я и теперь не выступил бы перед вами, чтобы произнести такую речь, если бы меня к тому побуждал только личный замысел и неразумная надежда или стремление к надежде на нечто большее. Но меня зовут римляне и своим непрестанным криком торопят меня протянуть спасительную руку и не смотреть безучастно на позорно повергнутую столь славную и овеянную доблестью со времён предков власть. Подобно тому как дерзание на такие дела при отсутствии разумного повода является опрометчивым и наглым, так медлительность по отношению к зовущим и просящим влечет за собой обвинение в малодушии и вместе с тем в предательстве. Поэтому я выступил, чтобы узнать, каково ваше мнение и что, по-вашему, следует делать, – взяв вас в советники и соучастники в данных обстоятельствах; ведь исход, если он будет удачным, даст мне и вам общую выгоду. Нас зовут не слабые и пустые надежды, а римский народ, которому боги уделили господство над всем и империю, а также неустойчивость власти, ни за кем прочно не утвердившейся. Наше начинание будет безопасным благодаря настроению призывающих и потому, что никто не противостоит и не препятствует нам; ведь и те, кто сообщает о тамошних делах, говорят, что даже воины, которые продали ему власть за деньги, не являются его верными слугами, так как он не выполнил того, что обещал. Итак, дайте знать, каково ваше мнение".