Михаил Смирнов - О Михаиле Кедрове

В правоте этих слов убеждаешься, проследив за действиями наркома, ставшего командующим еще не развернувшегося фронта.

Первую продолжительную остановку эшелон сделал в Вологде. Пока будут менять паровоз, нарком решил провести совещание с партийными и советскими руководителями губернии, о чем подал депешу с дороги.

Губернские руководители ожидали поезд. Едва он остановился, вошли в вагон, поздоровались. Кедров хорошо их знал — старые большевики М. К. Ветошкин, И. А. Саммер, Ш. З. Элиава. Обрадовался, увидев комиссара Беломорского округа А. И. Геккера, которого в июле отправляли с отрядом в Ярославль.

— Мятеж подавлен, товарищ нарком, — доложил он. — Наверняка он к высадке десанта приурочивался.

— Безусловно, — ответил Кедров. — Как и Шенкурский.

Кедров расстроился, что Вологда не знала подробностей об онежском десанте. Погадали вместе. Возможно, с захватом Онеги противник станет ждать развязки в Архангельске. А может, двинется на восток, чтобы перерезать Северную железную дорогу и тем облегчить задачу овладения Архангельском?

Последний вариант, пожалуй, наиболее вероятен. Нужно позаботиться и о складах Сухоны и Котласа, куда вывезено немалое количество оружия и боеприпасов. Взяв листок бумаги, Кедров набросал телеграмму в наркомат по военным делам: «Срочно требуется выслать полторы тысячи пехоты и подрывную команду со взрывчаткой».

На совещании подобрали членов Военного совета тылового района во главе с Геккером, и Кедров утвердил его приказом. Вторым приказом он объявил осадное положение в Вологде, Сухоне, Котласе, Череповце, Грязовце и Архангельске.

— Опубликуйте его в печати, — сказал он, передавая приказ Ветошкину, и, обращаясь ко всем, добавил: — Надо организовать патрулирование на улицах, взять под контроль железные дороги, задерживать всех подозрительных.

Распрощался с вологжанами в уверенности, что главное его ждет в Архангельске, куда планировал прибыть 2 августа. Бои за порт должны принять затяжной характер, поскольку на подступах к нему создан оборонительный пункт на острове Мудьюг и предусмотрено заграждение фарватера Двины.

Многое связывал со своим прибытием в город командующий. Лишь бы скорей добраться. Но на его пути одна за другой вырастали преграды. Сначала пришел сигнал о продвижении английского десанта от Онеги. Надо высылать против него силы. Лучше всего это сделать со станции Обозерская, откуда пролегает тракт на Онегу. Поспешили туда, но вскоре поезд остановила телеграмма из Архангельска: десант будто бы вышел к Обозерской. Дорога перерезана. Как быть? Без промедления нарком принимает решение — на полном ходу ворваться на станцию и, если потребуется, завязать схватку, любой ценой расчистить путь. В сущности, всем эшелоном двинуться в разведку-наступление. Иного выбора не было.

К счастью, сигнал о захвате оказался ложным.

— Наверняка его подали враги, — сказал управделами Эйдук.

— Хорошо, что не поддались, не остановились, — ответил Кедров.

На спешивший эшелон продолжали сыпаться тревожные телеграммы. Острейшая из них — о падении Мудьюга. Затрудняется оборона города. Кедров шлет телеграфное приказание: защищать Архангельск до последней возможности, не отступать до его прибытия.

Нарком сохранял мужество и был полон веры в успешную оборону города даже тогда, когда получил сведения о начавшейся стрельбе в порту, о том, что над портом кружат английские гидросамолеты, о бегстве губернского руководства.

С большевистской решимостью наводит порядок в паниковавших эшелонах на станции Тундра, повернул их назад, увлекая личным примером.

Можно представить его состояние, когда перед станцией Исакогорка продвижение эшелонов остановил завал и порча пути. В сущности, на подступах к городу. Дав грозную телеграмму о высылке ремонтной бригады, он метал гром и молнии в адрес Совета обороны, не позаботившегося о безопасности движения, проявив явное благодушие в условиях военной обстановки. Не ведал он, что все преграды на его пути воздвигали предатели, до последнего часа маскировавшие свои действия и больше всего боявшиеся прибытия эшелонов.

Надо сказать, что, несмотря на устроенный завал, у Кедрова еще сохранялась возможность достичь цели. Он упустил ее поспешным решением о расстреле инженера Митропольского, приняв его за организатора диверсии. Своим поведением тот дал повод для обвинения (вместо того чтобы выйти открыто к поездам, наблюдал из кустов). Если бы нарком сумел проверить, то убедился бы, что инженер говорил правду. Начальник станции Рыжков действительно, получив телеграфное приказание, моментально создал ремонтную бригаду и сам отправился с него к месту происшествия. Но так как до этого пришло ложное сообщение о занятии Обозерской англичанами, проявил осторожность, послав инженера в разведку. Не дождавшись его, повернул бригаду назад. (Предстанет перед судом белогвардейцев «за пособничество Кедрову».)