Михаил Смирнов - О Михаиле Кедрове

Гладков Теодор, Зайцев Николай.

И я ему не могу не верить…

М., 1986, с. 5—26

Отец всегда появлялся неожиданно.

Так было на даче под Москвой и на квартире в Петербурге, так же неожиданно приезжал он, бывало, и в село Ждани. И тогда не было на свете детей более счастливых, чем сыновья Михаила Сергеевича Кедрова.

…Сегодня именно такой радостный день, когда отец и мать дома. Можно взять за отца, можно крепко прижаться к маме. Отец — красивый; лицо его одухотворенно, он похож на артиста, у него длинные и тонкие пальцы пианиста. Мать — молода, изящна, всегда необычайно деятельна.

Дети знают: вечером к родителям придут в гости друзья. Они будут пить чай, говорить о забастовках и нелегальных квартирах, о явках… Потом тихо, вполголоса, начнут петь. Чаще всего они поют романс Даргомыжского… Только последняя строчка в этом романсе изменена.

Вместе со взрослыми, с отцом и матерью этот романс поет и старший сын Кедровых, семилетний Бонифатий. Он уже знает, что «Кресты» — это «государева тюрьма» в Петербурге, куда заключают людей, борющихся против царя, за свободу и справедливость.

По-разному складывалась жизнь в семьях большевиков до революции. В каждой семье по-своему устанавливались отношения между детьми и родителями. Одни не сразу раскрывали детям свою принадлежность к партии, другие, как это было в семье Кедровых, никогда не скрывали от сыновей свое участие в борьбе с самодержавием, свою принадлежность к большевистской партии.

Участник трех революций, впоследствии известный военачальник Красной Армии, один из первых советских чекистов и соратников Ф. Э. Дзержинского, Михаил Сергеевич Кедров до победы Октябрьской революции, вел обычную жизнь большевика-подпольщика. Устраивал конспиративные явки, вел пропаганду большевистских идей, готовил массы к революции. Сидел в тюрьме, томился в ссылке, уходил в эмиграцию…

Не раз бывало и так: за тюремной решеткой одновременно с Михаилом Сергеевичем оказывалась и Ольга Августовна, его жена и соратник по партии и совместной борьбе…

Михаил Сергеевич и Ольга Августовна страдали от того, что детство их сыновей было полно тревог, опасностей, неустроенности. Но они глушили в себе эту боль и никогда, ни разу не свернули с избранного пути. Они сумели внушить детям, что человек не может быть по-настоящему счастлив, если он равнодушен к горю и бедам других людей, если он закрывает глаза на страдания народа, что истинное назначение человека — борьба за справедливость, против зла и насилия, пока они существуют.

Почему Кедровы так поступали? Что заставляло их откровенно беседовать с детьми на эту серьезную тему, говорить со своими сыновьями об опасных делах?

Мне кажется, что причин было много. Поначалу Михаилу Сергеевичу и Ольге Августовне надо было просто объяснить своим ребятам, почему жандармы нередко врываются в квартиру, отчего отец часто не бывает дома. Старшему сыну Бонифатию было шесть лет, когда он увидел в руках матери конверт из плотной серой бумаги. На нем четко выделялся овальный фиолетовый штемпель «государевой тюрьмы». Это было письмо от отца.

В квартире Кедровых время от времени появлялись какие-то таинственные люди. Они подолгу жили в семье. Этих людей тщательно скрывали от посторонних. Мальчишки — народ смышленый; они, конечно, догадывались, что с обычными гостями так не поступают. Значит, родители вынуждены были рано откровенно говорить с детьми. Это, видимо, диктовалось еще и желанием научить ребят лучше разбираться в жизни, стремлением отца и матери воспитать сыновей достойными людьми.

Михаил Сергеевич и Ольга Августовна рано открыли своим детям глаза на то, что в жизни идет жестокая борьба между богатыми и бедными, что честный человек должен быть всегда на стороне обездоленных. Это необходимо было сделать еще и потому, что сама семья Кедровых не принадлежала к классу неимущих. Михаил Сергеевич по своему происхождению был дворянином… Семья жила на его литературный заработок; жила скромно, но не бедно. Ольга Августовна и Михаил Сергеевич стремились с ранних лет привить своим сыновьям тревогу за тех, кто был голоден, кого оскорбляли и унижали. Этой тревогой жила лучшая часть русской интеллигенции, ею были пропитаны многие книги русских писателей, картины русских художников.