Виктор Бердинских - Русская деревня. Быт и нравы

Прозвище часто никак не умаляло достоинств человека, а просто отличало его от других — делало его уникальным, единственным в своем роде. Ведь если в деревне Куричата, как вспоминает В. И. Курочкин (1918), перед войной в 20 домах деревни жило 15 Иванов — их надо было друг от друга как-то отличать. Вот и выглядели изюминку — непохожесть в характере. «В отношении прозвищ были такие, например Иван-Фокус. Этот человек был очень энергичным, знал много разных присказок, иногда любил похвастать и пофантазировать, но он был не вредный, добродушный, и к нему все относились хорошо. Или второй — Федор-Верес. Известно, что если поджечь верес, на огне он сильно трещит и от него сыплются искры. Так вот, тот человек был очень вспыльчив и горяч, и потому его так прозвали. Но как хозяин и работник он был нормальный, и соседи уважали его и хорошо к нему относились» (Н. Ф. Ситников, 1926).

Заработать иное прозвище было трудно, а от другого и потомки не знали, как отмыться. Е. Г. Зонова (1923) помнит: «Не было ни одного двора в деревне, чтобы не было прозвища. Чаще они отражали характер людей, а иногда давались после какого-нибудь случая. Так, например, были “козлы” — однажды одного из членов семьи сбил с ног козел. “Ворона” —вел себя как ротозей. “Красный гриб” —красивый был парень. “Зайцы” —были очень трусливые люди, рано запирали дверь, а когда ложились спать, то рядом всегда у них было ружье. “Веретено”— были высокие, бойкие, изворотливые люди».

Такой перечень можно продолжать очень долго. «В одной семье плели лапти, так их и называли — Лапоть. Другие охотились на зайцев, так и осталась на них кличка “Зайцы” (Боря Заяц, Коля Заяц — это сыновья). Был у нас в деревне Федюня Суковатка. Нас называли “елками”, потому что были высокие. Пересторониных звали “варнаками”. Клички давали обычно по тому, чем больше занимались люди, или попадали в какую-нибудь историю. Клички передавались из поколения в поколение. Был Коля Резака. Дед его зарезал свою сестру» (В. А. Пестова, 1921).

Ю. П. Лаптева (1921) из деревни Воронино рассказывает: «У нас в деревне почти всем народ дал прозвища. Отца нашего, к примеру, звали “барином”, а нас “бариненками”. Отец-то больно шибко любил снаряжаться, даже подушку подвязывал на пузо под кафтан для пущей важности — вот и назвали “барином”».

Иногда человек получал кличку за то, что слишком сильно выделялся чем-то среди соседей. С. П. Желвакова (1917) и сегодня, вспоминая это, улыбается: «Дядю Ваню звали Ваня Турок. Пришли к нему — так же в школе учились, какие-то пожертвования собирали, — а у него дом большой был, на две половины, и в горнице лошадь жила. Мы пришли — так и удивились!» У женщин, впрочем, отдельных прозвищ, как правило, не бывало. Их называли по именам мужей — Маруся Федиха, Анна Мишиха, Павлина Васиха. Выделяли, впрочем, кое-где вдов — владелиц крестьянского хозяйства. Они имели и право голоса на сходе. Прозвище, кличка не снижали уважения соседей к человеку.

Бывало, правда очень редко, и так, что прозвища своим однодеревенцам давал один человек. Чаще всего это был крестьянин с устойчивой репутацией чудака. Ему прощалось многое — за то, что умел развеселить народ. Татьяна Петровна Соколова рассказывает: «В деревне у нас был один чудак, Роман Филиппович. Все чудил. Придет, сядет пить чай, палец в кружку сунет, если чай не горячий — пьет. “Нес, — говорит, — ягод вам, да по дороге все расплескал”. Мой крестный был. Смешил народ, рассказывал все какие-нибудь небылицы. Всем прозвища надавал, каждому мужику. Андрейка — Немой, немо говорил. Афониха — Кукиш, не знаю, почему он ее так назвал, вдовой она была. Алеша — Рыбник, у него нижняя губа отвисла, как у рыбы. Костя — Пакля, у него рука была какая-то изогнутая. Санко — Мазилка, он каждый год пол красил. Ванька— Волк, хитрый, наверное, жадный был. Денис — Захлеба».

В округе нередко давали прозвища целым деревням. Татьяна Архиповна Вахрушева (1904) рассказывает про родные места: «Целиком деревням прозвища были. Горинские — кишочники (колбасу сами варили); Тойменские — калабашки; Березовка — дубинщики (говорят, всех с дубинами провожали, отнимали все — шел ли нищий с котомкой, ехал ли богатый с телегой)».

В именах, прозвищах, названиях окружавший крестьянина мир, пестрый, бурлящий, жил, развивался по своим законам. Имена получали ручьи и речки, леса и луга. Свое имя (вовсе не случайное) было буквально у всего в округе. Ручеек, бежавший с крутой горы, получал название «Крутой». Речка, по берегам которой было много рябин, становилась Рябинихой. Лес в отдалении мог быть просто Большим. У людей, именовавших окрестности, заслуг перед соседями было больше, чем у Колумба. Мария Яковлевна Харина (1905) помнит об этом: «У нас в деревне и в окрестностях было много удивительного. Мы давали ручейкам, перелескам, холмам, озерам свои названия. Может быть, немного необычные, но исходя из жизни. Бычья горка — на этой самой горе появился “золотой бык”. Горбуновские покосы — средние покосы — располагались посередине леса, речка Володиха, речка Чернушка, речка Мелковка, луга Азанова — по имени богатого купца Азанова».