Максим Бельский - Нетолерантность

Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда.

– Вы знаете, что вывели из строя истребительную авиацию? Вы знаете, какую услугу оказали Гитлеру?! Вы гитлеровцы!

Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки».

Ещё бы! Сталин редко кого вот так, в лоб, называл врагом. А тут как заведённый повторяет, что это работа на Гитлера, а стоящие перед ним чиновники высокого ранга – гитлеровцы. Можно было ожидать немедленной расправы.

«Несколько минут прошло в гробовом молчании. Наконец, Сталин, походив некоторое время в раздумье, несколько успокоился и по – деловому спросил:

– Что будем делать?

Дементьев заявил, что мы немедленно исправим все самолеты.

– Что значит немедленно? Какой срок?

Дементьев задумался на какое – то мгновение, переглянулся со мной:

– В течение двух недель.

– А не обманываете?

– Нет, товарищ Сталин, сделаем.

Я ушам своим не верил. Мне казалось, что на эту работу потребуется по крайней мере месяца два.

Сталин никак не рассчитывал, что так быстро можно исправить машины. Откровенно говоря, я тоже удивился и подумал: обещание Дементьева временно отведет грозу, а что будет потом?

Срок был принят. Однако Сталин приказал военной прокуратуре немедленно расследовать обстоятельства дела, выяснить, каким образом некачественные нитролаки и клеи попали на авиационный завод, почему в лабораторных условиях как следует не проверили качество лаков.

Тут же он дал указание отправить две комиссии для расследования: на Уральский завод лаков и красок и на серийный завод, производивший ЯКи».

Другими словами, Сталин приказал раскрутить дело о заговоре, арестовать и, как вредителей и диверсантов, расстрелять всех тех, кто проявил оплошность. Причём не только с уральского химического предприятия, но и с авиазавода. Задолго до 22 июня 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня 1940 года «О запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», который завершал последовательное закабаление горожан вслед за лишенными паспортов колхозниками. Уголовная ответственность за опоздание на работу свыше 20 минут была ещё до войны. Что же говорить о том, как карали за нарушение трудовой дисциплины во время войны?

«После чего Сталин обратился ко мне:

– А ваше самолюбие не страдает? Как вы себя чувствуете? Над вами издеваются, гробят вашу машину, а вы чего смотрите?

– Товарищ Сталин, я себя чувствую отвратительно, так как отлично представляю, какой ущерб делу это принесло. Но вместе с Дементьевым обещаю, что мы примем самые энергичные меры, и в кратчайший срок дефект будет устранен.

Когда мы выходили из кабинета Сталина, я облегченно вздохнул, но вместе с тем не мог не сказать Дементьеву:

– Слушай, как за две недели можно выполнить такую работу?

– А ты чего хочешь, чтобы нас расстреляли сегодня? Пусть лучше расстреляют через две недели. Трудно, а сделать надо, – ответил Дементьев».

Дементьев знал, о чём говорил. За подобные проступки у Сталина была лишь одна кара – расстрел. Изворотливому Дементьеву удалось уйти из – под удара лишь потому, что он пообещал диктатору фантастически короткий срок исправления самолётов.

После войны Сталин не забыл про непорядок в авиации и санкционировал арест главкома ВВС А. А. Новикова, наркома авиационной промышленности А. И. Шахурина, главного инженера ВВС А. К. Репина, члена военного совета ВВС Н. С. Шиманова, начальника главного управления заказов ВВС Н. П. Селезнева и начальников отделов управления кадров ЦК ВКП(б) А. В. Будникова и Г. М. Григорьяна. Дело было передано в военную коллегию Верховного суда СССР. В вину им вменялся выпуск бракованной продукции, в результате чего с ноября 1942 по февраль 1946 года произошло более 45 тыс. невылетов самолетов на боевое задание, 756 аварий и 305 катастроф. На самом деле обвинять людей в этом было чистым сумасшествием, учитывая особенности советского производства и сумасшедший ритм военного времени. Тем не менее необходимые показания были выбиты и на суде ВСЕ арестованные каялись в своих мифических грехах, при этом оговаривая и топя друг друга.

А. И. Шахурин: «Я совершил приписываемые мне преступления в погоне за выполнением плана и графика, в погоне за количественными данными. Имея сигналы с фронтов Отечественной войны о дефектности наших самолетов, я не ставил в известность председателя Государственного комитета обороны, и в этом самое мое тяжкое преступление».