Владимир Ларионов - Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима

Как бы то ни было, Церковь наша стала волей-неволей сосредоточением национальной стихии, фокусом собирания не только духовных, но и материальных, физических сил для свержения ига, будучи освобожденной стараниями Александра и его братьев от ордынских поборов. И Александр, может быть, единственный из русских князей, кто увидел тогда перспективу освобождения Руси именно на пути усиления Церкви, ее духовной, политической и экономической самостоятельности. В этом тоже его личная величайшая заслуга перед Россией. А то, что Андрей и Ярослав свободно ходили с ним в Орду и вернулись оттуда живыми, заставляет нас снять всякие подозрения, которые многие современные авторы выдвигают против Невского героя, в какой-либо причастности Александра к Неврюеву нашествию и к проискам против своих братьев Орде, в чем нам еще предстоит разобраться.

В том же 1257 г. Орда опять затребовала к себе Александра с братом Андреем, Ярослава и князя Бориса. Улагчи потребовал провести перепись Новгорода и Пскова. Над священным ядром русской народности, государственности и культуры, до сих пор свободным, избежавшим татарщины, нависла серьезная угроза. На сторону восставших новгородцев встал и сын Александра Василий. Новгородцев пришлось принуждать силой. И помогал в этом Александру брат Андрей, еще раз доказывая нам, что за его антитатарскими демаршами не было глубоко продуманной политической линии. Впрочем, Андрей вполне мог убедиться в иллюзорности надежд на помощь Запада, пробыв некоторое время в Швеции.

В 1260 г. князь Александр возвращается из Новгорода в Суздальскую землю. После событий, связанных с проблематичной переписью Новгорода татарскими численниками, как свидетельствует Лаврентьевская летопись, «Александра же задержали новгородцы и чтили его много. Александр же дал им ряд и поехал с честью в свою отчину… Приехал из Новгорода Александр к Святой Богородице в Ростов в среду Страстной недели (31 марта 1260 г.), и кланялся Святой Богородице, и целовал крест честной, и кланялся епископу Кириллу: “Отче святый, твоею молитвою и приехав в Новгород был здоров, и сюда приехал здоров твоею молитвою”. Блаженный же епископ Кирилл, Борис и Глеб и мать их княгиня Мария почтили Александра с великой любовью, и поехал “он” во Владимир». Данную цитату мы приводим из замечательной книги Алексаея Карпова «Александр Невский». Здесь нас может заинтересовать один момент, который, возможно, способен пролить свет на одну до сей поры не разрешенную историческую загадку. Речь идет о Корсунском кресте, который ныне находится в Никольском соборе Никольского монастыря Переславля-Залесского. Крест этот удивителен тем, что, несмотря на очевидно позднее декоративное убранство, несет на себе ряд элементов, которые выдают его древнее происхождение. Например, крест украшают каменные кресты-корсунчики домонгольской формы. Крест представляет собой мощевик, в котором наряду с частичками мощей вселенских святых вставлены ковчежцы древней формы с мощами ростовских святых, что уже косвенно указывает на происхождение этой реликвии из Ростова. Но самое главное — это древняя форма креста с расширяющимися концами и с пятью дисками: четыре на концах лопастей и один в средокрестии. Не случайно в дореволюционное время священник Александр Свирелин писал о кресте как о древней святыни, имеющей отношение к крещению Руси князем Владимиром. По преданию, зафиксированному летописью, князь из Корсуня на Русь вывез кресты. Одним из них считался крест из Успенского собора Московского Кремля. Крест из Переяславля идентичен ему по своей древневизантийской форме. На Руси известно еще три таких креста из Новгорода. Все они домонгольского времени. Загадка в том, что по поводу Переяславского креста не осталось никаких подлинных исторических свидетельств. Этот факт не может удивлять, если иметь в виду то, что данный крест выделяется из всех пяти сохранившихся именно наличием мощей и тем самым представляет собой уникальную реликвию, которая по достоинству могла принадлежать в Московской Руси только царской сокровищнице. И вот перед нами летописное свидетельство, которое может относиться к данному кресту. Александр в Успенском соборе, в благодарность за счастливое возвращение из почти мятежного Новгорода, вероятно, служит молебен и, по свидетельству летописца, целовал Крест Честной. Идет ли речь о конкретном кресте? На такой вывод нас может натолкнуть то же свидетельство из Московско-Академической летописи: «Князь Александр… приехал в Ростов в средокрестье, крест честной целовал в Святой Богородице и гробу Леонтьеву челом ударил». Здесь речь, очевидно, должна идти о конкретном, особо почитаемом кресте. Таковым вполне мог быть крест, который ныне стоит в Никольском монастыре Переяславля-Залесского.