Array Коллектив авторов - Дискурсы свободы в российской интеллектуальной истории. Антология

Открыто возвещаемое общественное мнение – вот чем в настоящую минуту может быть заменен для правительства Земский собор; но для того необходима свобода слова, которая дает правительству возможность созвать вскоре с полною пользою для себя и народа Земский собор.

В «Записке» своей признал я нужным некоторый переход к полной свободе слова – переход через наибольшее смягчение цензуры относительно всякой мысли и всякого мнения и чрез удержание цензуры покуда как ограждения личности. Переход этот должен быть непродолжителен и привести к полной свободе слова.

В «Записке» своей я показываю неосновательность страха тех, которые боятся свободы слова. Этот страх есть неверие в истину, в ее победоносную силу, есть безбожие своего рода, ибо Бог есть истина. Христианская проповедь имела против себя всю свободу языческого слова и победила. Ужели мы неверною, малодушною душою смутимся за Божию истину (ибо нет другой)? Не знаем ли мы, что Господь наш с нами до скончания века?

При нравственной свободе и нераздельной с нею свободе слова только и возможна неограниченная благодетельная монархия; без нее она – губительный, душевредный и недолговечный деспотизм, конец которого – или падение государства, или революция. Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии: без нее она (монархия) непрочна.

Времена и события мчатся с необычайною быстротою. Настала строгая минута для России. России нужна правда. Медлить некогда. Не обинуясь скажу я, что, по моему мнению, свобода слова необходима без отлагательств. Вслед за нею правительство с пользою может созвать Земский собор.

Итак, еще раз.

Свобода слова необходима.

Земский собор нужен и полезен.

Вот практический вывод моей «Записки о внутреннем состоянии России» и «Дополнения» к ней.

Считаю должным еще прибавить два примечания.

1. Какую же пользу принесет свобода слова, спросят, быть может, некоторые.

Это объяснить, кажется, нетрудно.

Откуда происходят внутренний разврат, взяточничество, грабительство и ложь, переполнившие Россию? От общего унижения нравственного. Следовательно, надобно нравственно возвысить Россию. Как же возвысить нравственно? Признать и уважать в человеке человека; а это иначе быть не может, как тогда, когда признают за человеком право слова, свободного слова, неразлучного с нравственной, духовной свободой, которая есть неотъемлемая принадлежность высокого духовного существа человеческого.

В самом деле, как иначе избавиться от взяточничества и других неправд? Вы устраните одних взяточников, на место их явятся другие, еще хуже, порождаемые беспрерывно испорченною нравственною почвою, образующиеся из унижения человеческого достоинства. Одно средство против этого зла – возвысить нравственно человека; а без свободы слова это невозможно. Итак, свобода слова уже сама по себе непременно возвысит нравственно человека. Конечно, воры всегда будут встречаться, но это уже будет частный, личный грех; тогда как теперь взяточничество и другие подобные гнусные дела – грех общественный. Кроме того, когда по всей России грянет один общий открытый голос на взятки и грабеж, когда вся Россия укажет всенародно на пиявиц, сосущих ее лучшую кровь, тогда поневоле придут в ужас самые отчаянные воры и взяточники. Правда любит день и свет, а неправда – ночь и темноту. Стеснение общественного слова распространяло в России столь благоприятную для неправды ночь. Со свободою слова взойдет день, которого так боится неправда; свет вдруг озарит безбожные дела в обществе напоказ всему миру; им негде будет укрыться, и они должны будут бежать из общества. К тому же все станет видно и для правительства, праведный гром которого грянет верно. Наконец, при свободе слова общественное мнение укажет на многие полезные меры, на многих достойных людей, равно как на многие ошибки и на многих людей недостойных.

2. Нравственная свобода человека, признанная правительством в свободе слова, будет, само собою разумеется, признана им и в других, хотя бы мелких ее проявлениях в жизни. Одно из таких проявлений, например, есть частная (партикулярная) одежда. Я разумею здесь не одно платье, но способ носить волосы, бороду, одним словом, я разумею здесь костюм (наряд) человека. Частная одежда есть прямое проявление жизни, быта, вкуса и государственного в себе не имеет. Но доселе так еще стеснена свобода жизни, что даже одежда частного человека подлежит у нас запрещению. Одежда не важна сама по себе, но как скоро правительство даже вмешивается в одежду народа, то одежда, именно по своей незначительности, становится тогда важным указателем, до какой степени стеснена свобода жизни в народе. Доселе русский дворянин даже вне службы не может носить русской одежды. С некоторых дворян русских, надевших было русскую одежду, взята через полицию подписка: бороды не носить , отчего они и принуждены были снять русское платье, ибо борода есть часть русского наряда 108 108 Таковая подписка взята была с Хомякова. Отец автора записки, больной старик, почти не выезжавший из дому и отпустивший себе бороду, также был обязан подпискою у себя на дому «бороду сбрить и впредь оную не отпускать». [Прим. И. С. Аксакова.] . Итак, даже в этом пустом проявлении жизни, в одежде, правительство наше продолжает стеснять свободу жизни, свободу вкуса, свободу народного чувства – одним словом, свободу нравственную.