Маргалит Фокс - Тайна лабиринта

Микенские официальные пиры имели религиозное и политическое значение. “Со времен Гомера пиры включали религиозную часть, когда животных приносили в жертву, – пишет Хиллер. – То, что в Пилосе проводились такие пиры, было доказано археологическими данными еще до того, как исследователи поняли, что несколько табличек содержат эту информацию”.

Одна из пилосских табличек документирует поставки провианта для пира, возможно, в честь инициации ванакта. В этом списке, кроме прочего, перечисляет Чедуик, “1574 литра ячменя, 14,5 литра [клубней] сыти, 115 литров муки, 307 литров маслин, 19 литров меда, 96 литров инжира, 1 бык, 26 баранов, 6 овец, 2 козла, 2 козы, 1 откормленная свинья, 6 свиноматок [и] 585,5 литра вина… Один лишь ячмень мог бы обеспечить месячное пропитание 43 человек”. Имелись и развлечения. Среди них – музыка. На росписях из Пилоса изображены люди с лирами в руках, а на табличке из Фив содержится информация о пайке, полагающемся персоналу, среди которого есть два lūrastāе ( ru-ra-ta-e ), “музыканта, играющих на лире”.

Такие дотошные подсчеты, возможно, выполняли конкретную функцию в религиозной жизни. Стефан Хиллер отмечает:

Бухгалтерский учет свидетельствует о благочестии… Есть веские основания полагать, что главной причиной столь скрупулезного учета крупных и мелких расходов на жертвоприношения и другие религиозные нужды был не только экономический интерес. В гораздо большей степени то было осознание, что совместное благополучие зависит от исполнения религиозных обязанностей. Следовательно, самой важной обязанностью дворца было обеспечить благосклонность богов через жесткий контроль над исполнением всех религиозных предписаний.

Благополучие не длилось вечно. Катастрофа постигла Кносский дворец между 1450 и 1400 годами до н. э. На материке, по крайней мере в Пилосе, микенцы удержались примерно до 1200 года до н. э. “Что произошло, остается загадкой, – пишет Чедуик. – Мы знаем лишь, что дворец был разграблен и сожжен. Отсутствие человеческих останков позволяет предположить, что сопротивления оказано не было… Археологическая картина показывает, что население сократилось примерно в 10 раз”.

Так сошла на нет первая волна греческой цивилизации, и до появления алфавита столетия спустя письменность была лишь смутным сном. Микенские архивы – описание мира правителей и рабов, богов и богинь, прядильщиков и ткачей, художников и воинов – погрузились во тьму на 3 тыс. лет.

Всем, что мы знаем сейчас о микенской цивилизации, мы обязаны естественным силам и сильным натурам. Если бы древние дворцы не сгорели, если бы Шлиман не раскопал Микены, если бы Эванс не был столь решителен (и недальновиден), если бы Кобер не нарезала 180 тыс. карточек, а Вентрис в детстве не был столь одинок, мы не имели бы письменных сведений о греках бронзового века, которых воспевал Гомер.

Эта книга не увидела бы свет, если бы не энергия и великодушие Томаса Палэмы из Техасского университета. Он один из ведущих экспертов по микенской Греции. Главным образом благодаря этому человеку стала широко известна роль, которую Алиса Кобер сыграла в дешифровке линейного письма Б. В архиве проекта “Эгейские письменности и доисторическая эпоха” ( www.utexas.edu/research/pasp ), который Том основал в Техасе и которым он продолжает руководить, хранятся материалы Кобер, корпус документов Эммета Беннета, наставника Тома, и материалы, относящиеся к Майклу Вентрису.

Именно благодаря Тому я познакомилась с личностью Алисы Кобер. Несколько лет назад, рассчитывая написать книгу о линейном письме Б (и полагая, как и все в то время, что заслуга дешифровки принадлежит исключительно Вентрису), я почти случайно позвонила Тому. Для меня стало большой удачей уже то, что он любезно пригласил меня приехать в Остин, чтобы взглянуть на архивы. Но самым ценным подарком, который он сделал мне (хвала небесам, каталогизация бумаг Кобер была завершена незадолго до моего звонка), явился следующий: он дал мне понять, что книгу о дешифровке имеет смысл написать ради того, чтобы наконец поведать миру об этой очаровательной, живой женщине, которая слишком долго оставалась в тени.

Мне помогали и другие сотрудники Техасского университета, в том числе Кристи Костлоу Мойлэнен (автор системы поиска по архиву Кобер), Бет Чичистер (ее навыки работы с цифровой фотографией позволили довести изображения из архива до типографского макета), Мэтью Эрвин, Бренди Баклер, Диго Тоса и Закари Фишер. Моя подруга Кэтлин Макэлрой (которая, стремясь получить ученую степень в Техасском университете, оставила завидную редакторскую должность в “Нью-Йорк таймс”) оказывала мне в Остине всевозможную помощь.