Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Поэтому неудивительно, что переговоры так затянулись. Переселение на территорию Римского государства, особенно если в ваши честолюбивые намерения отнюдь не входила полная покорность, было весьма опасным маневром. Армия Валента, возможно, и была в 376 году сосредоточена в другом месте, однако это она ушла не навсегда, а тервинги из первых рук знали о ее мощи – в 330-х годах Рим вынудил их покинуть соседние земли сарматов. Изредка их собственные отряды входили в римские войска, да и в 360-х годах единственным способом для готов избежать разгромного поражения стало бегство с поля боя. Все это еще раз подчеркивает, что их план обрести убежище в империи, несмотря на ее явные экономические преимущества, мог сработать только в том случае, если бы мигрантам удалось собрать серьезную военную силу. Без собственной армии у них не было ни малейшей надежды преодолеть военное сопротивление Рима, которое, разумеется, со временем бы началось. Мощь империи, таким образом, стала одной из основных причин, по которым миграционная группа приняла именно такой вид, и это полностью согласуется с другим ключевым положением компаративного изучения миграции.

Существующие политические структуры всегда являются ключевым детерминантом природы миграционной активности. Из-за сравнительно низкого экономического развития германских племен IV века их правители могли содержать профессиональное войско численностью всего лишь в несколько сотен человек. Силы такого масштаба не могли противостоять императору Рима, у которого имелась многотысячная армия, готовая в любой момент силой добиться выполнения «нормальных» правил иммиграции. Лучшее, на что могло надеяться небольшое войско переселенцев, – это возможность превратиться в запасной отряд римской армии, и некоторые из воинских объединений шли именно по этому пути [190]. Но для того чтобы у германских переселенцев в 376 году появилась надежда реализовать свой смелый план, вождям тервингов необходимо было вовлечь куда более широкий военный контингент готского общества – свободных граждан и зависимых от них вольноотпущенных, если мое определение двух больших групп населения, имевших воинский статус, верно. Впрочем, точные терминологические обозначения не так уж важны. Самое главное – им требовалось множество воинов, и так же, как и в III веке, это означало, что набирать войско необходимо было не только из специализированных отрядов.

В результате (и опять-таки, как и в III веке) участие в переселении женщин и детей было вполне логичным – они были семьями воинов. Готы 376 года, как и иммигранты из Польши к Черному морю в III столетии, не собирались возвращаться, поэтому вариант «оставить семьи дома, мало ли что» не мог даже рассматриваться. Семьи, оставшиеся без защиты, были бы слишком уязвимы перед рыщущими по стране гуннами. И, как уже отмечалось, в женщинах, как и в мужчинах, глубоко укоренилась привычка мигрировать – по памяти их не столь далеких предков. Текущий уровень экономического развития германцев не позволял правителям содержать достаточное количество профессиональных солдат, чтобы бросить вызов Римскому государству без участия более широких народных масс.

Таким образом, при пристальном рассмотрении переселение тервингов в 376 году уже не похоже на старую гипотезу завоевания в действии, как это могло показаться вначале. Намерение переселиться в империю раскололо союз, и, учитывая путь его исторического развития в III веке, который привел к установлению господства готов в той части Причерноморского региона, решение о миграции, принятое германоязычной элитой, вовсе не опустошило бы эти земли. Как мы видели, в их обществе существовала вполне развитая система социальной стратификации, насчитывающая, по всей вероятности, четыре социальных слоя: свободные, вольноотпущенные, рабы, приписанные к домам готов, и, возможно, по большей части независимые народы, платящие им дань. Правители и их приближенные и более широкий класс (свободных граждан?), составлявшие элиту, были доминирующей группой в этом сложном культурном мире, и большая часть населения вовсе не была настолько прочно связана имеющимися социально-политическими структурами, чтобы против своей воли присоединиться к миграционному потоку [191]. Но и у нас нет причин сомневаться в рассказе Аммиана о том, что элита тервингов насчитывала множество индивидуумов, несколько десятков тысяч. Это сообщение не просто убедительно само по себе и подтверждается другими источниками, оно и прекрасно соответствует принципам, лежащим в основе наблюдаемых закономерностей процесса человеческой миграции.