Питер Хизер - Великие завоевания варваров

После короткой паузы скандинавские купцы, очевидно, нашли альтернативный путь на юг, и примерно через десять лет деньги вновь потекли в их земли. Затем, в 980-х годах, потоки мусульманского серебра в Балтику резко прекратились.

Именно в это время скандинавские грабители снова начали появляться в водах Западной Европы, в особенности у процветающего Англосаксонского королевства Этельреда Неразумного, у которого эти викинги X века регулярно требовали дань в виде серебряных монет и слитков. Мы знаем наверняка, что Этельред платил дань скандинавам, поскольку десятки тысяч англосаксонских монет и слитков сохранились в Скандинавии. Их распространение говорит о том, что пересыхающая река мусульманского серебра (возможно, результат вмешательства Рюриковичей на Волге) вынудила северных скандинавов искать альтернативные источники дохода, и династия Еллингов возглавила этот процесс. Поступив так, она избежала судьбы рода Готфрида в первой половине IX века, власть которого была подорвана первыми притоками материальных ценностей в Балтику в эпоху викингов. Тот факт, что династия Еллингов сама вела нападения на запад, тоже указывает на то, что их власть так или иначе зависела от мусульманского серебра, источник которого оказался перекрыт. Возможно, они получали доход с налогов – или даже с торговли или обмена товарами, как Рюриковичи [684]. Если так, то датская династия не так сильно отличается от других успешных родов X века.

Другие виды контактов с имперской Европой также играли важную роль в укреплении династий. Обернуть агрессию империи (при условии, конечно, что, в отличие от полабских славян, вы не находитесь с ней в слишком тесном соседстве) в свою пользу – идеальный способ заручиться поддержкой изнутри, если ваша династия способна обеспечить эффективное управление. Новые военные технологии, экономическое развитие, вера империи, не говоря уже о богатстве, получаемом в ходе грабежей более богатых приграничных имперских земель, – все это тоже формы взаимодействия с имперской Европой, которые стали двигателями прогресса при образовании новых государств и катализаторами преображения славянской Восточной и Северной Европы в IX–X веках. И разумеется, даже первичная социальная стратификация в VI веке и заимствование более развитых методов возделывания почвы связаны так или иначе с более ранними контактами такого рода. Если воспользоваться терминологией аналитиков, то модель центра-периферии (когда речь идет об обмене между партнерами, неравными по силе и развитию) больше подходит к картине, которую мы видим в конце тысячелетия, нежели модель «политического взаимодействия равных», и нужно обратить внимание на две характерные особенности первой. Для начала, взаимодействие осуществлялось через самые разные контакты. Перед нами вовсе не модель, основанная исключительно на экономической составляющей, то есть торговле, в отличие от случаев с более ранними обществами. Политические, идеологические, даже технологические контакты тоже сыграли свою роль, направляя социально-политические перемены. К тому же, в отличие от германцев в первой половине тысячелетия, государства за пределами империй отнюдь не были пассивными получателями имперских даров. Напротив, население севера и востока Европы, по крайней мере его часть, принимало активное участие в обменных процессах, стремясь получить максимум выгоды от положительных аспектов и минимизировать отрицательные [685].

Наконец, остается поразмыслить о роли миграции в разворачивающейся перед нами драме. По сравнению, скажем, с западными государствами – преемниками Римской империи в V веке миграция сыграла довольно незначительную роль на финальных стадиях формирования государств в Северной и Восточной Европе. Из пяти рассмотренных государственных структур лишь одна – под управлением Рюриковичей – сформировалась благодаря вмешательству иммигрантов, и даже там, как мы видели, скандинавских пришельцев было сравнительно немного. Сложно представить, как Киев и Новгород могли бы оказаться связанными без решительной деятельности скандинавских купцов и их желания получать долю из операций друг друга. Но их было слишком мало для того, чтобы управлять хотя бы военными силами нового государства, в которое вошли славяне, финны и другие народы. Это миграция куда меньшего масштаба, чем даже в государствах – преемниках Римской империи, созданных путем частичного замещения элиты. Но Датское, Польское, Богемское и Моравское государства были созданы исключительно из местных групп населения. И элемент миграции здесь кажется еще более незначительным, нежели в те времена, когда германские племена собирались на окраинах Римской империи во II и III веках н. э.