Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Однако, к сожалению, римский историк вновь не дает нам никаких сведений о том, функционировали ли схожие системы в более крупных племенах близ Рейна – у франков, саксов и бургундов. Как и их алеманнскими соседями, франками в IV веке, безусловно, правили цари, но мы не так часто видим их в действии, чтобы сказать наверняка, позволяла ли этим народам их политическая идентичность действовать сообща, как делали их соседи, и собираться вновь даже после тяжелых поражений. У нас нет причин полагать, что все германские племена VI века были абсолютно одинаковы, как, впрочем, и их предшественники три века тому назад. По сведениям Тацита, у одних племен уже были цари, у других – нет. Доказательством тому, что более широкая и подкрепленная политическими связями идентичность имелась не только у алеманнов, являются вестготы – объединение готских племен, действовавшее у восточной римской границы близ предгорий Карпат. Вестготы (или тервинги) – единственное германское племя, помимо алеманнов, непосредственно соседствовавшее с Римской империей, о котором источники сообщают довольно подробные сведения.

С точки зрения политических качеств и прочности союз вестготов проявляет три основные черты, свойственные также обществу алеманнов и отличающие его от любых подобных объединений I века. Во-первых, власть над тервингами, похоже, оставалась в руках одной и той же династии на протяжении по меньшей мере трех поколений, с 330 по 370 год, а официально титул правителя звучал как «судья». Как и в случае с царями отдельных областей (кантонов) у алеманнов, власть в восточногерманском мире стала скорее наследственной. Во-вторых, как и у алеманнов, судьи тервингов управляли союзом, в который входили несколько царей и королей. И в-третьих, союз вестготов скреплялся столь прочными узами, что пережил даже тяжелые поражения. Первые упоминания о союзе вестготов относятся к началу 330-х годов, когда император Константин нанес им сокрушительное поражение. Однако тогда союз не просто не распался – власть осталась в руках той же династии, и через поколение ее представители уже планировали избавиться от наиболее тяжелых обязательств, навязанных им Константином [46]. Здесь следует подчеркнуть, что алеманны и тервинги – единственные германские народности IV века, о которых мы имеем сколько-нибудь подробные сведения, а потому нельзя с ходу предположить, что каждое крупное объединение германских племен того периода имело такие же черты. Тем не менее в нашем распоряжении два превосходных примера того, что в IV веке в Древней Германии появилась более стабильная и глубоко укоренившаяся групповая идентичность, связывавшая различные племена, которой не существовало тремя столетиями ранее.

Откуда она взялась?

Эту историю невозможно просто рассказать. Не существует источника, который предлагал бы полное и подробное описание какого-либо аспекта римско-германских отношений в период с I по IV век, который для нас крайне важен. Даже такое потрясение, как Маркоманская война, пришлось реконструировать по фрагментарным свидетельствам. В любом случае вряд ли хоть один римский историк (даже из тех, чьи труды утрачены) стал бы методично описывать все трансформации, происходившие с алеманнами и вестготами. Источники I века говорят о борьбе за власть, постоянно шедшей между племенами. Мы слышим даже о том, что создавались и уничтожались целые племена. Батавы, к примеру, изначально откололись от хаттов; римские историки описывали уничтожение племени бруктеров; Тацит рассказывает о битве до смерти между хаттами и гермундурами и уничтожении изгнанных и лишившихся своих земель ампсиварах [47]. Изредка мы даже слышим о борьбе за власть в том или ином племени; по крайней мере, таковая существовала между Арминием и Сегестом, соперничавшими за главенство над херусками. Но в этих обрывочных сведениях нет ничего, что могло бы убедить нас в том, что политическая структура германского общества в целом имела тенденцию к увеличению союзов и укреплению связей между составляющими их племенами. И ключ к процессам, в действительности лежавшим в основе их появления, появился из совершенно невероятного источника.

В 1955 году несколько датских рабочих копали канаву в Хадерслеве в Шлезвиге, северном регионе Южной Ютландии. Однако им пришлось прервать работу, когда в одном из ответвлений канавы они обнаружили нечто потрясающее – шестьсот металлических предметов, многие из коих относились к временам Римской империи. Низина, в которой трудились рабочие, когда-то была озером, пусть и не слишком глубоким. В течение девяти лет были бережно извлечены 1700 кубометров земли и найдены самые неожиданные артефакты, вплоть до каркаса судна. Все эти вещи сваливали в озеро в разные периоды эпохи Римской империи – это ясно по образовавшимся скоплениям. Более того, иногда их сбрасывали туда сразу в больших количествах, из мешков или корзин. Разумеется, это далеко не первая находка такого рода. Во второй половине XIX века в болотах на севере Европы (в особенности в Дании) был обнаружен целый ряд подобных захоронений предметов. Однако в Эйсбёл-Моор (так называлось место раскопок в Хардеслеве) впервые при раскопках применялись современные археологические методы. Наконец стало возможным ответить на главный вопрос, оставшийся после более ранних исследований: сбрасывали ли в воду вещи часто и в малых количествах – или реже, но в куда больших?