Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Разрушение привычных для Центральной Европы основ, доминирование германской материальной культуры в V и VI веках означали, что к востоку от Эльбы не было сколь-нибудь значительных и крепких политических образований с развитой экономикой и накопленными средствами, которые можно было бы грабить. За века до н. э. и после Рождества Христова Римская империя расширилась до тех пределов, в рамках которых в ту эпоху война еще могла оставаться выгодной, и в VI веке Меровинги поступили точно так же. Единственным регионом германской Европы, сохранившим старые культурные традиции и не попавшим в руки франков, была Скандинавия – полуостров Ютландия, юго-западные острова Балтийского моря и южное побережье современных Норвегии и Швеции. С другой стороны, власть Меровингов осуществлялась в соседней Саксонии лишь в форме утверждения своего господства, а не прямого завоевания, и, возможно, это защищало Скандинавию от возможных нападений со стороны франков. Но это исключение в целом не противоречит сказанному. Только те регионы внутренней и внешней периферии Рима, в которых сохранялись развитие и преемственность культуры, стоили ресурсов, затрачиваемых на завоевание. В этом плане новые модели развития позднеримского периода сыграли важную роль в определении границ новой державы послеримского мира [470]. С этим ясно. Но что именно произошло в других регионах древней Германии? Что внезапно прервало развитие местных материальных культур?

Рассуждая об этом феномене, необходимо верно понимать его природу. Как доказал польский археолог Казимир Годловский, коллапс культур включал в себя исчезновение в V и VI веках долго существовавших моделей развития материальных культур в обширных областях Центральной Европы. Эти культуры нередко уходили корнями в начало тысячелетия, порой и еще дальше. Однако, когда преемственность была нарушена, это проявилось практически в каждом районе и сказалось на соответствующих остатках материальной культуры – на всем, от старых экономических связей со Средиземноморьем, порождавшим поток римского импорта, до устоявшихся традиций ремесла в изготовлении глиняной посуды и металлических изделий. В технологическом плане производство керамики резко упростилось, гончарные круги вышли из употребления. Это совпадает по времени с резким сокращением количества разновидностей горшков и даже общего объема производимых товаров. Масштабы металлургического производства также заметно уменьшились, количество украшений, производимых тогда (или как минимум тех, что дошли до наших дней), сокращается почти до нуля. Поселения становятся куда меньше [471]. Археологические находки говорят о внезапном упрощении изделий в каждой категории, по которым традиционно анализируется, сравнивается и датируется деятельность населения того или иного региона в римский период, и все это указывает на резкие перемены образа жизни.

Как можно объяснить эти поразительные изменения археологических находок?

В соответствии с интерпретацией, предложенной Годловским, традиционные культурные мотивы исчезли вместе с населением, их производившим. Как явствует из надежных исторических источников, коллапс материальной культуры географически и хронологически совпадает с известными нам переселениями германоязычных племен на римскую территорию. Черняховская и пшеворская системы фактически исчезли в то же время, когда готы, вандалы и прочие племена были вытеснены со своих земель вследствие появления Гуннского государства в Центральной Европе (глава 5), в то время как постепенное угасание германской материальной культуры близ Эльбы в V столетии ассоциируется с переселением англов, саксов и других в Британию, а также переходом лангобардов в Среднедунайский регион. Эти миграционные потоки продолжались и в VI веке, как мы видели, – вполне возможно, как реакция на распространение франкской гегемонии на восток, вынудившей немалое число саксов присоединиться к лангобардам и отправиться с ними в Италию [472].

Хронологические рамки этих феноменов слишком близки, чтобы это можно было объяснить простой случайностью, однако уход германских народов – не единственное возможное (и даже не самое вероятное) объяснение. Поскольку археологические культуры необходимо рассматривать как системы, исчезновение установившихся культурных форм априори может иметь несколько причин. В этом случае, как подчеркивали и другие исследователи после Годловского, мы имеем дело с исчезновением орнаментальных изделий из металла, оружия и определенного вида керамической посуды, изготовленной на гончарном круге, а их производили по большей части для представителей германской элиты. Соответственно, отсутствие таких изделий в наблюдаемом контексте археологических остатков может указывать на исчезновение из данного региона политического и военного классов, для которых они производились. Многочисленный – возможно, весьма многочисленный, хотя и невидимый для археологии – класс крестьян, которые использовали куда более простую материальную культуру, вполне мог остаться на месте [473]. Следовательно, теоретически можно объяснить коллапс культуры любым маркером на миграционной шкале – от полной эвакуации населения до ухода элиты. В какой именно точке имеющиеся свидетельства указывают на то, что история людей, стоявших за исчезновением германской культуры, также прерывается?