Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Эта книга посвящена миграции и развитию, а не подробному исследованию распада Западной Римской империи. В наши задачи не входит раскрытие внутреннего развития Римского государства на протяжении его пятисотлетней истории или того, как таковое привело к конечному краху империи (хотя это действительно так). Нашей целью является подробное изучение миграционных феноменов, рассмотренных в прошлых трех главах, и их вклада в одно из величайших потрясений в истории Европы. Традиционно племена, создавшие в дальнейшем свои королевства и пришедшие из-за границ империи, рассматривались как «народы» – сообщества с однородной культурой, включающие в себя представителей разного возраста и пола, с сильной групповой идентичностью, которые на протяжении долгого срока практиковали эндогамию, а не заключали браки с представителями иных народов. В еще более романтических представлениях процессу переселения придавался националистский дух. Явное большинство этих племен, образовавших потом свои королевства, были германоязычными, и, если как следует скрестить за спиной пальцы, можно даже нагло утверждать, что V век стал кульминацией четырехсотлетней борьбы германцев против римской тирании, которая началась с поражения, нанесенного Арминием Вару и его легионам в сражении в Тевтобургском лесу, а то и чуть раньше, в 7 году н. э.

Недавние ревизионистские исследования подвергли пересмотру такие интерпретации в ряде ключевых аспектов. Во-первых, племена, образовавшие варварские королевства, были вовсе не «народами», а случайными объединениями воинов, и в их случае нельзя говорить ни о культурной однородности, ни о сильной групповой идентичности. Во-вторых, их сила заключалась именно в военной мощи, то есть в количестве воинов. Женщин было немного, и эти объединения в целом напоминали скорее большие армии, нежели «народы». Более радикально настроенные исследователи даже утверждали, что наши римские источники поражены общим вирусом «миграционного топоса», который превращал всех чужаков, переселяющихся с места на место, в «народы». Менее радикально настроенные занимали иную позицию – некоторые варвары действительно мигрировали, однако куда важнее (учитывая отсутствие сильного чувства групповой идентичности, которое сохраняло бы целостность таких объединений) были причины, по которым войско собиралось вокруг новых лидеров после того, как завершалось переселение немногочисленных групп варваров. По мнению третьих, в этот период нельзя говорить о сколь-нибудь заметной враждебности между римлянами и чужаками; в одном влиятельном исследовании даже утверждалось, что падение Западной империи было «на удивление мирным» процессом, в котором римляне проявили заметную готовность договариваться с пришельцами, а у тех, в свою очередь, не было ни малейшего намерения разрушать Римское государство. Вместо яростного катаклизма, традиционно изображаемого в историографии, империя якобы исчезла из-за череды случайностей и по согласию сторон, когда варваров-чужаков пригласили на ее территорию и некоторые из видных римских землевладельцев в конечном итоге предпочли договориться с ними, нежели и дальше платить налоги, которые требовались империи для обеспечения своих армий [422].

Итак, как миграционные процессы, которые мы наблюдали в конце IV и V веке, предстают в традиционных и ревизионистских концепциях падения Западной Римской империи? И, что не менее важно, какую роль сыграл ее крах в изменяющейся политической и экономической организации – другими словами, в развитии – всей Европы?

Часть аргументов ревизионистов вполне убедительна. Никакого заговора варваров, нацеленного на разрушение Римской империи, не было и в помине. Абсолютное большинство иммигрантов, которых мы изучали, пересекали границу и маршировали сотни километров, движимые отнюдь не этим намерением. Более того, разные группы иммигрантов действовали независимо друг от друга и с одинаковым рвением воевали как с империей, так и друг с другом. Вестготы с удовольствием поступили на службу империи, чтобы сразиться с вандалами, аланами и свевами в Испании в 410-х годах, а в 420-х вандалы и аланы сражались уже против своих недавних соратников – свевов. Позже франки боролись с вестготами; покоряя Италию, остготы под предводительством рода Амалов и другие беженцы спасались от последствий краха империи Аттилы и примкнули к армии Одоакра… Даже в 465 году большинство племен к югу от Ла-Манша не могли даже предположить, что дни Западной империи сочтены. Их политические устремления даже в этот период были направлены на заключение выгодного союза с Западным Римским государством – и на то, чтобы помешать своим соперникам сделать то же самое [423]. Есть свидетельства и того, что предводители иммигрантов и римских элит образовывали новые политические связи, устранявшие старые противоречия между римлянами и варварами. Уже в 410 году преемник Алариха, возглавивший объединение вестготов, Атаульф, пытался заручиться одобрением империи своих действий в Галлии, а среди вандалов, покорявших Северную Африку, были и испано-римляне. Такого типа союзы просуществовали вплоть до устранения последнего западноримского императора в 476 году, однако, возможно, именно они заставили готов, бургундов и галло-римских аристократов пытаться самим прийти к власти в империи – в том числе оказывая поддержку Эпархию Авиту в середине 450-х годов [424]. Однако прочие утверждения ревизионистов куда менее убедительны.