Сергей Степанов-Прошельцев - Предшественники бен Ладена. Книга третья - Всё шло к тому…

Сохранились и последние письма Ивана Каляева. Он писал друзьям перед казнью: «Я счастлив сознанием, что выполнил долг, лежавший на всей истекающей кровью России. Вы знаете мои убеждения и силу моих чувств, и пусть никто не скорбит о моей смерти. Я отдал всего себя делу борьбы за свободу рабочего народа, с моей стороны не может быть и намека на какую-либо уступку самодержавию, и если в результате всех стремлений моей жизни я оказался достойным высоты общечеловеческого протеста против насилия, то пусть и смерть моя венчает мое дело чистотой идеи. Умереть за убеждения — значит, звать на борьбу, и каких бы жертв ни стоила ликвидации самодержавия, я твердо уверен, что наше поколение кончит с ним навсегда» (ГАРФ).

Да, Каляев был романтиком. Но он столкнулся с суровой прозой. Николай II дал секретное указание новому директору Департамента полиции Сергею Коваленскому (Лопухин был отправлен в отставку) добиться у Каляева прошения о помиловании. Тот командировал в Шлиссельбургскую крепость товарища прокурора Санкт-Петербургского суда Фёдорова, с которым Каляев был знаком по Московскому университету, но Фёдоров не смог убедить Каляева обратиться к царю с такой просьбой.

В день казни в Шлиссельбургскую крепость поступила телеграмма – выяснить, не подаст ли Каляев прошения на Высочайшее имя о помиловании. Комендант Яковлев около часа уговаривал Каляева написать такое прошение, но тот отказывался. После этого поступила вторая телеграмма от Великой Княгини Елизаветы Федоровны, которая настаивала, чтобы прошение было написано, и ручалась, что оно будет удовлетворено. Комендант не захотел второй раз идти к Каляеву, и отправил к нему ротмистра В. В. Парфёнова, которому Каляев ответил: « Вы поймите меня. Всю свою жизнь и душу я посвятил служению революционному делу, мой террористический акт был результатом этой работы… Вы мне предлагаете подать прошение о помиловании, то есть попросить прощение за содеянное, то есть раскаяться. На мой взгляд, этим актом я уничтожу весь смысл моего террористического выступления и обращу его из идейного в обыкновенное уголовное убийство, а потому бросим всякий разговор о помиловании» ( Фёдоров А. Казнь террориста Ивана Каляева. Русская академическая группа в США. Записки. Нью-Йорк, 1986, т.19)..

Протоиерей тюремного Шлиссельбургского Иоанно-Предтеченского собора Иоанн Флоринский рассказывал: «Я никогда не видел человека, шедшего на смерть с таким спокойствием и смирением истинного христианина. Когда я ему сказал, что через два часа он будет казнен, он мне совершенно спокойно ответил: «Я вполне готов к смерти; я не нуждаюсь в ваших таинствах и молитвах. Я верю в существование Святого Духа, Он всегда со мной, и я умру сопровождаемый Им. Но если вы порядочный человек и если у вас есть сострадание ко мне, давайте просто поговорим как друзья». И он обнял меня!» (Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904—1910. Яснополянские записки. АН СССР. Институт мировой литературы имени. А. М. Горького. Москва, издательство « Наука», 1979—1981).

10 (23) мая 1905 года Каляев был повешен в Шлиссельбургской крепости. Вот как это описывалось в журнале «Бвлое»: «Был второй час ночи… В комнату, где сидел Каляев, вошел смотритель тюрьмы в сопровождении наряженного в красное палача. На палаче были надеты ярко-красные кумачовые шаровары, такие же рубаха и колпак на голове, опоясан он был веревкой, за которую заткнута была нагайка.

Палач, подойдя к Каляеву, завязал ему назад руки, после чего Каляев в сопровождении смотрителя тюрьмы вышел на двор, где была устроена виселица, за ними следовал палач.

На дворе уже находились все приглашенные представители сословий, администрация крепости, команда солдат и все свободные от службы тюремные унтер-офицеры. Каляев взошел на эшафот. Он был без пальто, во всем черном и черной фетровой шляпе.

Стоя неподвижно на помосте эшафота, он выслушал прочитанный помощником секретаря приговор, после окончания которого к эшафоту приблизился священник с крестом в руке, но Каляев сказал ему: «Я уже сказал вам, что я совершенно покончил с жизнью и приготовился к смерти». Священник ушёл…

К осужденному подошёл палач, накинул на него саван, закрывший его с головой, помог подняться на табурет, так как без посторонней помощи сделать это было невозможно, накинул на шею петлю и отбросил ногой табурет. Ноги Каляева потеряли опору, и тело его повисло в воздухе. Почти никто не мог смотреть на повешенного, остававшегося в петле 30 минут. Все безмолвно стояли возле эшафота. По прошествии 30 минут палач вынул тело Каляева из петли и положил его на эшафот, к которому подошел находившийся поблизости крепостной врач, обнажил покойному грудь, выслушал сердце, пощупал пульс, но это было уже, конечно, ненужной формальностью, ибо Каляев был мёртв» (Фёдоров А. Казнь террориста Ивана Каляева. Русская академическая группа в США. Записки. Нью-Йорк, 1986, т.19).